Она не знала, как себя вести, что говорить. Конечно, она поняла, что Петя оказался в такой ситуации впервые, но и у нее, до сих пор преданно любившей одного мужчину, не было опыта общения с другими, чужими.
– Танюш… Ты его не жди больше, – попросил Петя, осторожно проводя ладонью по ее волосам. – Не надо. Ладно?
Странно, удивилась Татьяна, она никогда не замечала, что у Петьки такая крепкая широкая ладонь и длинные сильные пальцы. Мужская.
– Не буду, – согласилась она. – Я и с самого начала не верила, что он за мной вернется. Может быть, поэтому он и не вернулся. Надо верить, а я не умею. Ассоль, например, из меня никудышная.
– Ты кто угодно. Ты – всё! – убежденно сказал Петя. – Ты самая настоящая Ассоль. Только подожди немного. Ты будешь очень-очень счастлива, я тебе обещаю.
Остаток ночи, вернее, начало серого утра, они провели, вслух читая друг другу отысканный среди множества книг томик Грина – наверное, они были единственными в мире любовниками, которые так поступили.
На утренней репетиции, куда Петя и Таня пришли одновременно, Марианна Сергеевна не удостоила даже кивком головы ни его, ни ее – наоборот, демонстративно отвернулась. А Таня подошла к Юле и громко попросила:
– Юля, я решила машину продать. Она мне все равно не нужна. Поставь «Алые паруса» на меня и на Петю. Ты согласна?
– Меннерса нет… – оторопело сказала Юля, переводя глаза с Татьяны на Петю. – Юра Лонгрена сыграет, а Меннерса нет.
– Осипа нашли. И Меннерса найдем. Я найду. Будет приезжать. Ты согласна? – настойчиво повторила Таня. И посмотрела не просительно, а будто с вызовом.
Юля переглянулась с Тарасовой и, прочтя в ее глазах ответ, кивнула:
– Ищи Меннерса. Я инсценировку напишу. А музыку возьмем Ван Гелиса – «Океаник». Она такая… огромная. И нам подходит.
– Художник хороший нужен, – задумчиво глядя отчего-то на Петю, пробормотала Тарасова. – «Алые паруса» у нас никогда не шли. Нет худа без добра, называется…
Оскорбленная Марианна Королева громко фыркнула, но на нее никто и не оглянулся: всех занимала Таня, вдруг резко и неожиданно изменившаяся и даже будто ставшая выше ростом.
Последняя елка утром тридцать первого декабря прошла на ура: дети в предчувствии новогодних подарков особенно склонны верить в театральные чудеса, а взрослые, в свою очередь предвкушая десять дней сладкого ничегонеделания в обнимку с ведерком пивка и тазиком оливье, счастливы, как дети. Но и история, которую на скорую руку написала Юля, тоже получилась занятная и смешная: Дед Мороз и Снегурочка решили устроить елку в школе чертей, где добрые и хорошие праздники находились под строжайшим запретом. Директор школы и парочка чертей-отличников всячески сопротивлялась подготовке, но кончилось все, как водится, к всеобщему удовольствию, хороводом под елочкой. Маленьких чертенят играли дети из детской театральной студии Дома пионеров, которой руководил муж Лары Сергеевой, – на репетициях Юля разрешила юным артистам беситься от души, так что обстановка вседозволенности и проказ, царившая в школе чертей, образовалась почти сама собой, без особого участия режиссера. Взрослые в роли чертей-старшеклассников тоже веселились от души и несли всякую отсебятину, радуясь, что хотя бы в этом году они избавлены от опротивевших зайчиков и белочек.