Красные огоньки «жигулей» и звук двигателя растаяли в воздухе, Антон сунул руки в карманы и поежился:
– Идем? – Ноги в тапках (одна даже без носка) замерзли.
Вместо ответа, Симка уткнулась в ладони и зарыдала в полном отчаянии.
У мирняка такое отчаяние Квасов наблюдал только во время боевых действий на Кавказе. Но там жены оплакивали мужей, матери сыновей… А это – что?
– Что ты сопли распустила? – зашипел он, хватая соседку за руку и волоча во двор. – Ну-ка, умолкни! Весь дом подняла!
– Он ко мне приехал! Человек только что с самолета! Сволочи! – выкрикивала Симка сквозь потоки слез.
Квасов держал крепко.
Симкина ладонь была податливой и теплой, ни на чью не похожей. У мамы, насколько помнил Антон, ладони были сухие и шершавые, а каких-то других воспоминаний о чужих ладонях память не сохранила.
– Это отец Мадины!
В мозгу что-то щелкнуло, и Антон вспомнил: двое бывших мужей, которые мешают персонажам – Владу и Ольге. Вспомнил и обмер.
Совпадения продолжаются?
Квасов вынужден был признать, что потерял связь с реальностью и все больше попадает под влияние романистки. Его заманивают в какую-то другую жизнь…
С первым мужем эпатажной соседки – корейцем – Квасов имел удовольствие встретиться в день похорон Симкиной матери. Теперь выпало счастье столкнуться со вторым мужем. Или третьим – не важно. Они ему мешают?
Стоп! Ему никто не мешает.
Антон выпустил Симку на свободу так резко, что она едва не упала.
Если бы он хотел, эта маленькая сучка уже давно была бы в его постели. Он не хочет и никогда не захочет ее – побрезгует после ночи.
Квасов хищно ощерился.
– Ах вон оно, в чем дело! Папашка пожаловал с севера. Так ему и надо, – прошипел Антон, – нечего с такой фамилией и с такой рожей ночью по улице шастать.
Серафиму поразило, с какой ненавистью выплевывал слова сосед: этой ненавистью можно было убить не одного и не двух случайных свидетелей. Это было не расхожее обывательское чванство и жлобство, не мещанская нетерпимость к чужим правам, мнению, судьбам и чувствам. Это был принцип. Убеждение.
Что такого они с Русланом совершили? Нацистские преступники прямо-таки…
Уже было двинувшийся домой Квасов затормозил и оглянулся на отставшую Симку. Мало ли, что взбредет в голову этой дурище…
Погруженная в себя, дурища плелась следом, отбрасывая короткую тень на асфальт.
– Ты ненормальный, да? – высказала осторожное предположение Сима, когда они свернули во двор. Луна осталась на другой стороне дома, и Квасов теперь не мог разглядеть выражения лица соседки.
– По детям бы убивалась так, а не по чурке какому-то. – Почему-то хотелось как можно больней уязвить эту накрашенную, завитую, разодетую в меха чужую женщину.