– И чё?
– Да так, к слову пришлось, – пошел на попятную Сашка, уловив предостережение в интонации друга.
– Тоже еще мозговед выискался, – проворчал Антон. Сашкин намек всколыхнул бурю в душе.
После демобилизации капитан Антон стал опасней в три или четыре раза, как граната «лягушка-подкидыш» по сравнению с обычной. «Лягушка» от удара о землю подпрыгивает и взрывается в воздухе, втрое увеличивая вражеские потери. Квасова подкидывало регулярно, даже повод был не нужен.
В глубине души Антон отдавал себе отчет, что становится не просто неуживчивым, а скандальным. Мелко, по-бытовому склочным типом – вдвойне отталкивающим персонажем. Баба – еще куда ни шло, но мужик…
– Тоха, не бери в голову, это я так, для профилактики.
– Проехали, – буркнул Антон, закрывая тему, но оказалось, что все ранее сказанное Сашкой было предисловием.
– Тоха, а что это за коляска под твоей дверью стоит? – размявшись, завершил маневр Саня. – Что-то ты скрываешь, братишка.
Тяжелым взглядом исподлобья Квасов посмотрел на друга. Сашка нарывался, но пиво, креветки, солнышко – осторожный намек на счастье – породили в душе некое подобие благодушия, и Квасов, поколебавшись, склонился к мысли во имя дружбы, пива, креветок и последнего тепла сдержать чувства. Глядишь, зачтется где-нибудь, когда-нибудь.
– Ну, коляска, ну, стоит. И чё?
– Так я и спрашиваю – чья?
– Соседская.
– Симпатишная соседка?
– Трое детей.
– Не хило. А муж?
– Не видел.
– Тоха, а ты не думал пойти коротким путем? Сразу многодетным папашей заделаться? Придешь на все готовое, так сказать. Пить станет некогда – зуб даю.
– Кончай трепаться, – беззлобно попросил Антон.
– Тоха, я тебе плохого не посоветую.
– Сань, замолкни.
– Да ладно, просто подумай.
– И думать не о чем.
– Но коляска-то стоит под твоей дверью, – не унимался Сашка, – а не…
– Чеснок, – перебил Антон, – я ж попросил. Заткнись, если не трудно.
– Не трудно. – Чесноков демонстрировал редкую сговорчивость – видимо, тоже размягчился под влиянием коктейля из осеннего солнца, пива и креветок.
Друзья в молчании продолжили цедить «Жигулевское», каждый думал о своем.
Антон думал о том, о чем и всегда, – о погибших ребятах и своем увечье.
Как ни крути, выходило, что если стереть из памяти все воспоминания, то можно вернуться к прежней жизни, создать семью, начать плодиться и размножаться. Но как же тогда братишки, которые остались там? Он, значит, жрет креветки, хлещет пиво, баб трахает, а они? Разве можно их стереть? Они ведь живы, пока он помнит…
Получался замкнутый круг.
С другой стороны, перед ребятами все виноваты, но Сашка с Лешкой выбрались из зыбучих песков воспоминаний, а он – нет. И не видит необходимости. Не видел…