Эх, не его она жена… Антон усилием остановил себя.
Не стоит заниматься самообманом. Статистика подтверждает: каждый четвертый участник боевых действий получает прицепом статус бывшего мужа. Нельзя осуждать за это простых тетех: ветеран не похож на обычного рядового мужа с его футболом, пивком, рыбалкой, грязными носками и торопливым совокуплением по утрам. Здесь все гораздо круче. К грязным носкам, рыбалке, пиву, футболу и торопливым совокуплениям прилагается скверный характер человека, неспособного к уступкам.
– Давай вставай, поедем домой, – заерзал Антон.
– Ага, – высморкалась в салфетку Симка, – сейчас все брошу и пойду. Посмотри, сколько я всего заказала. Слушай, Антон-как-тебя-там, посиди со мной, а?
– Квасов Антон Васильевич, – представился Антон.
– Давай, Антон Васильевич, выпьем, а то от одного твоего вида слезы наворачиваются, а я плакать не планировала сегодня. – Симка подвинула соседу чистый фужер и тарелку, которую между делом освободила от колбасной нарезки.
– Ничего себе – слезы наворачиваются! Да ты только что ревела в три ручья, – заметил Антон.
– Ой! – махнула вилкой Сима. – Подумаешь, всплакнула. Реветь – это совсем другое. Это процесс длительный, часа на три, не меньше.
Все-таки женщины – существа с другой планеты. Нормальная мужская слеза бывает скупой. А женская слеза – такого даже выражения не существует. Применительно к женщине слово «слеза» употребляется только во множественном числе: фонтаны, реки, потоки, водопады, моря.
– Если не хочешь выхватить – собирайся, – напомнил Антон.
– Квасов, давай выпьем на дорожку.
Антон не заставил себя упрашивать, разлил коньяк (не по-братски: себе больше, соседке – меньше), сделал маленький глоток и посидел, прислушиваясь к послевкусию. Коньяк был, определенно, хорош.
Однако… Эта штучка, его соседка, привыкла пить и есть по-царски.
Квасов из вредности опрокинул содержимое фужера прямо в желудок – как водку.
– Ну кто так пьет коньяк, Квасов, – вздохнула Симка, – колхоз ты «Красный богатырь».
Антон угрожающе задвигал стулом.
Плевал он на церемонии и политесы с высокой колокольни, и на эту дуру с выводком детей плевал. Пусть сама разбирается с Витькой.
– Разливай по последней, на посошок, – махнула рукой Симка, не обращая внимания на зверскую физиономию соседа.
– Сама разольешь.
– Я думала, ты мужчина. «Думала – мущина, что за чертовщина», – дурным голосом проорала Симка, изображая Бабу-ягу из мультика.
Ухмыляющийся официант положил на угол стола открытку с чеком, Симка полезла в сумочку-клатч.
Квасов побагровел. Сидел, точно кол проглотил, и не смел возразить – у него в кармане сиротливо скрутились две купюры достоинством в тысячу. Эти две тысячные уличали Квасова в несостоятельности. На пиво, такси и, может, еще на креветки ему хватило бы. На большее – нет, да он и не рассчитывал сегодня тратиться на дорогую телку… И уж тем более, на соседку – названую сестру.