Ждем Свердрупа, как мессию.
А Свердруп тоже встал в двухстах восьмидесяти километрах от нас. Так втроем и зазимовали. И, что самое препоганое, «Эклипс» потерял связь с Центром. Далеко ушел. Меж собой переговариваемся, а что толку? Но у них там, на «Эклипсе», радист-чудодей сыскался, король эфира Петров Дмитрий Иванович. На страшном суде слово о нем замолвлю. Да и не я один...
Визитная карточка.
Дмитрий Иванович Петров. 1886 года рождения. Из крестьян Тамбовской губернии. Матросом учился в Кронштадтском учебном минном отряде на радиотелеграфиста. После службы окончил курсы Главного управления почт и телеграфов. Получил назначение на Север и в 1910 году прибыл на строившуюся радиостанцию в Югорском Шаре.
Отто Свердруп выбрал на свой спасатель именно его. Лучшего радиотелеграфиста в русской Арктике не было. Вот он-то и связывал нас с Большой землей, пока мы не выбрались...
— У него были жена, дети?
— Наверняка нет. Как и все истинные полярники, он был убежденным холостяком.
Рунд посмотрел на часы: беседа затянулась.
— Вам приходилось бывать на Новой Земле? — спросил он.
— Случалось... — вздохнул Новопашенный.
— Непросто... Зимой — на санях из Амдермы. Летом
— пароходом из Архангельска... Уж не собираетесь ли вы туда на экскурсию? — засмеялся старик.
— Туда бы я предпочел отправиться только вместе с вами, — серьезно ответил Рунд.
— Нет уж, увольте. Я свое и отзимовал, и отплавал.
Пора на мертвые якоря становиться, ниже земной ватер линии...
Бывший каперанг долго протирал стекла пенсне. Так трут линзы морских биноклей — кусочком замши...
Человек без острова. Продолжение
Москва. Осень 1995 года
Какая бы грусть ни слышалась в рассуждениях бывшего каперанга и как бы цензоры двадцаых, тридцатых и последующих годов ни старались выскоблить его имя — откуда только можно было, — оно оказалось неистребимо, как трава сквозь асфальт пробивается... Вот и для меня сначала — было имя и больше ничего — Петр Алексеевич Новопашенный. Потом — скучные архивные строчки; потом еще будет голос его дочери и пакет с фотографиями, и вдруг — письмо.
Наверное, это было самое запоздавшее из всех писем. Восемьдесят лет ищет оно своего адресата... Разумеется, оно было адресовано не мне. Но ведь зачем-то разыскало меня и легло на мой стол. Именно — разыскало, ведь я ничего не знал о нем и не искал его. А цепочка выстроилась такая: Новопашенный вручил пакет с описанием последней зимовки Николаю Транзе, уходившему на «Эклипс» с партией. Письмо каким-то образом затерялось в тундре и блуждало свыше полувека по ненецким и нганасанским стойбищам. Безадресное, его читали как некую непридуманную арктическую повесть, передавали от чума к чуму, от кораля к коралю, пока, наконец, донельзя истертое, оно не осело у начальника метеостанции в Тикси. Он долго хранил его у себя как исторический документ, потом передал полярникам из Москвы...