Горшок с капельками крови Чикампы пошел по кругу среди наших друзей из племени баротсе, а другой — с капельками крови Мусуки — среди собравшихся балунда. Все, кто участвовал в церемонии и пригубил сосуд с пивом, теперь считались породненными.
...Появлялись все новые горшки и кувшины с бояло. На краю кготлы установили тамтамы и маримбу, и под ускоряющиеся ритмы африканской музыки пошли танцы. Начинался большой праздник, в котором самое активное участие принимали и наши спутники. Они смешались с деревенскими жителями, и не так-то просто было их отыскать.
Пока мы с Аликом раздумывали над тем, как бы нам подозвать наших друзей, к нам подошла Нимоана.
— Если ты настоящий колдун, ты должен исцелить и меня,— обратилась она к Алику.
— Я не колдун, а доктор...Что у тебя болит?
Она показала на затылок:
— Там...
Алик пощупал ее лоб, проверил пульс и, пожав плечами, сказал мне:
— Небольшая температура, покашливает — типичное ОРЗ.
— Вот тебе лекарство,— он высыпал из пачки три таблетки аспирина,— выпей одну сейчас, одну вечером и одну завтра утром...
— Дайте ей про запас,— шепнул я,— ведь мы вряд ли вернемся.
— Что вы, она и эти-то проглотит разом...
— Но главное, что нужно сделать,— он опять повернулся к ней,— это одеть на себя что-нибудь.
— Как, разве я тебе не нравлюсь такая?
— Болезнь можно изгнать теплом, — терпеливо объяснил мой друг.— И нельзя сидеть под дождем голой...
— Нимоана,— обратился я к ней, — если вы наши друзья, помогите найти деревню, которую мы ищем. У нас срочное дело.
— Хорошо. Она с досады даже топ нула ногой.— Я помогу вам.— И повернувшись к нам спиной, удалилась.
Монику зовут Монеко
Утром, еще не рассвело, Алик разбудил меня:
— Пора...
Мы выбрались из густых зарослей леса и пошли по открытой местности. Высокая трава, яркие цветы, над которыми порхали бабочки и роились дикие пчелы, небольшие рощицы и группы деревьев с гирляндами вьющихся растений — все это создавало живописный пейзаж, залитый лучами еще не жаркого солнца.
Мы углубились в лес, впереди Пири, за ним — я и все остальные. Выходя на поляну, я чуть не натолкнулся на остановившегося проводника, посмотрел вперед и... остолбенел. Перед нами, возвышаясь над травой, стоял лев. Нас разделяли не более пятнадцати метров, и я отчетливо видел черные кончики его огромной лохматой гривы и круглые, зеленоватые немигающие глаза, смотревшие на нас. Затянувшаяся пауза продолжалась, наверное, не более двух секунд, однако она показалась мне вечностью. Я стал медленно поднимать ружье, но стоявший рядом Мусука попридержал его. Лев, как при замедленной съемке, не спеша повернулся и, постоянно озираясь, пошел прочь. Только отойдя подальше, слегка припадая, пустился рысцой, пока не скрылся за деревьями...