На обратной дороге мы поговорили с профессором Суном о творчестве, судьбе, социальных пророчествах нашего замечательного писателя Андрея Платонова... Как ханчжоуский профессор понимает и любит Платонова! Светлая голова!
Напоследок поездки по Китаю вернемся в тот самый поезд, в котором начали путь. Поезд такой, как у нас, — гэдээровские вагоны. Но в нем есть маленькие китайские хитрости: в купе под столиком, в массивном железном цилиндре, чтобы не ерзал, помещен термос с кипятком; на столике большие белые, с синей росписью кружки с крышками. Подают зеленый ханчжоуский чай, то есть проводница, такая, как у нас, только в форменных френче и брючках, с озабоченным лицом, предлагает чай, а там как хотите. Заварку ханчжоуского чая можно неоднократно прополаскивать кипятком, всякий раз получается чай с присущими ему запахом и цветом.
Часов в десять утра является из вагона-ресторана малый в белых штанах и куртке, у каждого принимает заказ, назначает время... Вагон общий, для тех, кто едет недалеко. В купе продано шесть билетов, сидим по трое на лавке, друг против дружки. На каждого из шестерых внизу под сиденьем припасены шлепанцы. На верхних полках, для особо притомившихся, приготовлены матрасы, подушки, пуховые атласные одеяла в пододеяльниках с кружевами. Это тоже китайские хитрости.
Подошло наше время. Наш трогательно-заботливый переводчик Лю ведет нас в вагон-ресторан. Кстати, Лю занимается и литературным переводом. Недавно перевел повесть Кунина «Интердевочка»... На обед первым делом нам подали нежно-розовых, только что сваренных горячих креветок, потом свинину с перцем, курицу в соусе, с молодыми побегами бамбука... Принесли лягушачьи лапки, Лю заказал их специально для нас: побывали в Китае, попробуйте и лягушек. Подали каракатицу — белую, разрезанную на жгуты. Съели и каракатицу. Принесли двух больших карпов в кисло-сладком соусе. И наконец суп с яичными хлопьями, ветчиной, грибами, помидорами. И — без чего не обходится ни одна трапеза в Китае — каждому по миске риса. Легкий китайский обед в вагоне-ресторане скорого поезда дальнего следования, идущего из Шанхая в Пекин...
Глеб Горышин
Конец тридцатых... Четверо друзей — Лева Федотов (он же Левикус, или Федотик), Олег Сальковский (Салик, или Мужик Большой), Михаил Коршунов (Михикус, Мистихус, Стихиус, или еще Химиус) и Юра Трифонов (Юрискаус) жили в одном доме, учились в одной школе и в одном классе. Пройдут десятилетия, и уже знаменитый писатель Юрий Трифонов напишет повесть «Дом на набережной». Дом на Берсеневской набережной, или Дом правительства (в народе сокращено Допр) был одет в серую шинель бетона, 25 подъездов, 505 квартир. Одних наркомов и замларкомов проживало до 140 человек, и большая часть из них погибнет в годы репрессий, а многие из тех, кто непосредственно осуществлял репрессии и занимал в доме квартиры своих жертв, тоже будут потом уничтожены. Сюда регулярно наведывались Ягода, Ежов, Вышинский, Берия, изредка наезжал Сталин. Жили Фотиева, Димитров, Поскребышев, Землячка, Аллилуевы, которых арестовывали беспрестанно; Милыптейн, Кобулов, Чубарь, Стасова, Косарев, Лысенко, Стаханов, Хрущев, Микояны, маршал Тухачевский, маршал Жуков, дети Сталина, приемный сын Ворошилова, принц и принцесса из Лаоса. В конспиративных квартирах, «кукушках», скрывались различные зарубежные шпионы, работавшие на СССР, одними из последних были «Феликс» и «Лина» из ЮАР. Некоторые квартиры, на самых верхних этажах, имели из кухонь выходы на чердак. В подвале был тир. Здесь, в доме, застрелился сын Калинина, тело его для немноголюдного прощания было выставлено ночью в клубной части дома, а утром увезено. Имелась телефонная связь «с автоматической телефонной станцией Московского Кремля». В правилах пользования станцией было сказано: «О всех изменениях в смысле персонального пользования тем или иным номером просьба ставить в известность Коменданта Кремля по автомату № 113 и Кремль, доб.22».