Стирать белье и ухаживать за женой — его дхарма, жизненное назначение, долг, соответствующий его природе. В этом суть его веры. Но примиренность с жизнью — это не апатия, это невозможность отделить себя от борений и лишений, которые есть часть бытия, которые закончатся с окончанием этой жизни и с его рождением в другой телесной оболочке. Зато есть надежда, что в новой телесной оболочке ему больше не придется стирать чужое белье. Индусы верят, что не только каждый человек, но и все сущее, живое и неживое, наделено способностью к возрождению после каждой смерти. Дхарма ветра — дуть, дождя —проливаться с небес, дхарма камня быть твердым, а цветка — нежным. Точно так же дхарма горшечника предписывает ему изготовлять горшки, а дхарма деревенского лавочника — развернуть торговлю под пипаловым деревом и сидеть под ним целыми днями, независимо от того, есть покупатели или нет. А как иначе — разве он не деревенский лавочник? Как же он может пойти наперекор своей дхарме? Дхарма стиралыцика не отторгает его от других сторон жизни. Рано утром он отправляется в парк за цветами, которые потом разносит по домам, где они необходимы для утренней молитвы. После этого ведет слепую жену на пустырь — облегчиться. Он купает жену, готовит ей завтрак и, усадив на солнышке, уходит на работу.
— Не люблю оставлять ее одну в темноте,— бурчит он. — Пока светло — и птицы поют, и дети кричат, и как люди ходят слышно. А в темноте она слышит тишину.
Так день за днем прошли двадцать долгих лет. Он никогда не зовет жену по имени. Она — Жена, женщина, которую он взял в дом, когда ей исполнилось двенадцать, когда ее черные глаза искрились, а смуглые руки были сильными. Она гладила выстиранное им белье, она родила ему сына и дочь. Сын пашет землю в деревне, а дочь, как дочерям и полагается, вышла замуж и тоже живет в деревне — в другой. Стиральщик живет с ослепшей женой все в той же хибаре, днем чечевица с лепешкой, зимой ночью холодно, а летом нестерпимо душно.
— Разве любовь бывает от того, что в доме не протекает крыша или что есть масло намазать на хлеб? Любовь, как семя, в котором жизнь,— идет дождь или нет дождей, светит солнышко или не светит, есть крыша над головой или нет ее! — говорит старик, смущаясь оттого, что приходится словами выражать то, что он всегда знал, но никогда не объяснял.
Самоотдача
Как яркая хна
я окрашу твои ладони,
зазвеню бубенцами
на щиколотках ног твоих,
а если порвется цепочка
и не слышно станет звоночков,
я пылью рассыплюсь на твоем
пути...