— Спрашиваешь о Касьяненко? — сказал Хивинцев. — Вот по этой трассе он и пролетал.
Я заметил, что линия, отмеченная пилотом, совпадает со 108-м меридианом.
— Да, идем по меридиану, — подтвердил он и кивнул в сторону магнитного компаса, укрепленного прямо перед нами под ветровым стеклом. Картушка компаса глядела из плексигласового оконца продолговатым зрачком нуля.
— Курс — ноль градусов. Строго на север.
— Хорошо бы написать про этот меридиан, — сказал я. — Про то, что тут произошло.
Хивинцев пожал плечами.
— Не знаю, о чем тут? — сказал он. — Такое могло произойти на любом меридиане.
— Может быть, это и есть самое главное?
— Ну, может быть, — согласился пилот. — Только не надо, я тебе скажу, писать о храбрецах-одиночках. Журналисты любят писать о храбрецах-одиночках. Люди просто делали свое дело — вот и все. Много людей...
I
Утро. Тайга
«Где два оленя пройдут, там для эвенка дорога».
Эвенкийская народная пословица
Охотники шли краем мари. Березки на влажной, гнилой почве росли вкривь и вкось, кое-где на ветках бились сухие листья. Было тепло, так тепло, как никогда не бывало в эту пору на Тунгуске; и гуси еще не улетели... Охотники шли путем оленеводов, у самого болота. Их было двое. Невысокий коренастый эвенк изредка останавливался, чтобы выбрать кратчайший путь. Следовавший за ним долговязый русский парень обменивался с приятелем двумя-тремя словами, и снова они шли молча.
У сухого осинника, разделившего соседние болота узким перешейком, эвенк остановился и, опустившись на колено, стал разглядывать землю.
— Однако, Иннокентий, человек шел, — сказал он. — Ночью шел. Сильно спешил.
Иннокентий с высоты своего роста глядел на отпечатки ног. Вода, скопившаяся в следах, была еще мутна — свежие следы, ночные. Но и не утренние — чуть приметен белесый осадок.
— Может, кто из геологов? — спросил Иннокентий.
— Нет, парень, экспедиция в сапогах ходит, а человек в ичигах был.
Эвенк наморщил лоб, рассуждая вслух, кому это пришло в голову гулять ночью по болотам. Говорят: затерялся в лесу человек, что иголка в сене. Нет, в тайге человек не затеряется, здесь у каждого своя тропа, свое место.
— Разве Василий Прокопьич возвращался с реки Чиркуо? Рано ему. Данила Андреевич с ним в тайге, — не его след. Данила старый, мелко шагает... Афанасий Прокопьев на Чиркуо рыбу неводил. Он, однако, Афанасий! Сильно спешил.
Иннокентий нагнулся, поднял несколько веток, сломанных ичигами. Странно! Афанасий бывалый человек, он не стал бы поднимать треска: тайга не любит торопливых и шумливых. Да и зачем Афанасию идти через болото ночью?