На этот раз Фредерик поселился не в Латинском квартале; у него были дела в суде, и он снял комнату на набережной О — Флер. Вскоре к нему зашел его друг Жерар. Во время отсутствия Фредерика Жерар получил довольно значительное наследство. Смерть старого дяди принесла ему богатство. У него теперь была квартира на Шоссе — д’Антен, лошади, каб — е риолет, и, кроме того, он содержал красивую любовницу. У Жерара появилось обширное знакомство, в его доме собиралась молодежь, и целыми днями, а иногда и ночами шла игра в карты; он посещал балы, спектакли, гулянья; словом, из скромного студента Жерар превратился в светского молодого человека.
Вихрь удовольствий, которым предавался Жерар, захватил и Фредерика; впрочем, он не оставлял своих занятий в суде. Фредерик скоро научился презирать прежние развлечения в «Шомьере». Уж, конечно, не там можно было встретить так называемую золотую молодежь. Правда, нередко ее представители появлялись и в менее почтенной компании, но раз уж так принято, считается более достойным развлекаться у Мюзара[1] со всякими шалопаями, чем на Новом бульваре с порядочными людьми. Жерар никуда не хотел выезжать без своего друга. Фредерик пытался сопротивляться, но всегда кончалось тем, что он позволял себя уговорить. Так он узнал неведомый ему доселе мир, увидел вблизи актрис и танцовщиц. Знакомство с этими небожителъницами производит на провинциалов огромное впечатление. Он сблизился с игроками и прожигателями жизни, с людьми, которые могли говорить с улыбкой о проигрыше в двести луидоров. Ему случалось проводить с ними ночь и видеть, как, просидев двенадцать часов за вином и картами, эти молодые люди наутро, совершая свой туалет, уже размышляют, как позабавиться днем. Фредерик бывал на ужинах, куда каждый приходил с женщиной, которую содержал. С этими женщинами не считали нужным разговаривать, а уходя, уводили их с собой, как берут свою трость и шляпу. Короче говоря, Фредерик разделял все безрассудства и удовольствия тех немногих избранных, которые ведут легкую, беспечную жизнь и не знают огорчений, как будто с остальным человечеством их связывает только одно: стремление к наслаждениям.
Постепенно Фредерик стал втягиваться в эту жизнь. Она избавляла его от грустных мыслей и назойливых воспоминаний. В этой среде действительно нельзя было оставаться не то что печальным, но даже озабоченным. Здесь надо было или веселиться, или уходить совсем. Все же Фредерик корил себя за то, что, изменив своей рассудительности и бережливости, он лишил себя этой надежной опоры. Не располагая средствами для крупной карточной игры, он, тем не менее, стал играть; к несчастью, вначале он выигрывал, и это дало ему возможность проигрывать в дальнейшем. Прежде он одевался у старого безансонского портного, который многие годы шил на всю их семью. Теперь Фредерик написал ему, что больше не нуждается в его услугах, и завел себе модного портного. Вскоре у него не стало времени посещать судебные заседания, да и могло ли быть у него свободное время, если он постоянно находился среди молодых людей, которые в своей суетливой праздности не успевали даже прочитать газеты. Итак, практику свою он проходил на бульварах; обедал в кафе, катался в Булонском лесу; носил нарядное платье; в карманах его звенело золото. Чтобы стать законченным денди, ему недоставало только лошади и любовницы.