На подходе к большой деревне нас встретила процессия людей племени мамбунда под предводительством очень юного индуны-баротсе. В первый момент мы приняли это за враждебную демонстрацию и приготовились к обороне, но быстро успокоились, увидев в числе идущих женщин и даже детей. Предводитель — звали его Чангонго, и ему было не больше пятнадцати лет — приблизился к нам, широко улыбаясь, и милостиво протянул руку для поцелуя. К возмущению свиты, этот дружественный жест встретил с нашей стороны самую невежливую реакцию: отпихнув желторотого владыку, Хэмминг, а за ним и весь караван проследовал в деревню и расположился на отдых в тени большого дерева. Было уже ясно, что мы — первые европейцы, оказавшиеся в этих местах.
Вскоре принесли стул, и Чангонго уселся перед нами. В разговоре выяснилось, что он также приходится кем-то вроде внучатого племянника королю Леванике; оставалось непонятным, как он очутился в этой деревне, на границе враждебного Балундаленда. Между тем местные жители, вооруженные кремневыми ружьями, копьями и стрелами, уже перемешались с нашими людьми. Оживленно переговариваясь, они осматривали и ощупывали ящики и даже непринужденно присаживались на них. Положение складывалось критическое, и требовалось немедленно предпринять какие-то шаги. Тут между Чангонго и Хэммингом состоялся краткий диалог на языке баротсе; я привожу его дословно.
Хэмминг:
— Вы всегда оказываете такой прием караванам европейцев?
Чангонго:
— Мои люди еще никогда не видели белых, и я не знал, что этот караван ведет белый человек.
Хэмминг:
— Теперь ты это знаешь. Кроме того, ты знаешь, что мы устали и голодны, — скажи, принесут ли нам еду?
Чангонго:
— О да, конечно. Я сейчас прикажу накормить вас.
Он отдал короткое распоряжение, и к нам направилась целая процессия — человек тридцать. Со многими и очень сложными церемониями они преподнесли провизию для каравана — две маленькие корзиночки с мукой, фунта по два в каждой, и четыре яйца. Мальчишка явно просто издевался над нами, но Хэмминг невозмутимо продолжал:
— Мы благодарны тебе за твой щедрый дар, о Чангонго, — сейчас видно, что ты достойный племянник короля Леваники, известного своей неизменной дружбой с белыми. Но все же скажи, как нам прокормить всех наших людей?
Игра становилась все напряженнее, и парнишка начал нервничать.
— У вас много всяких ящиков — в них, конечно, достаточно продовольствия для всех носильщиков. А мы сами голодаем, и я не могу тебе дать больше никакой еды, — в его голосе прорывались нотки раздражения и испуга.