Мы вышли на большую поляну, на которой стояли три хижины и сарай. Выстроены они были из бамбука, волокон каких-то злаков и пальмовых листьев. В сарае держали коз и поросят. Во дворе виднелись два примитивных очага, сложенных из обычного кирпича. Рядом лежали две большие жестяные банки, несколько колебас и ступа. Подошли жены, поклонились. Одна из них поздоровалась на испанском, другая — на языке буби.
Ндонго сказал им, кто я и как оказался здесь. Женщины заулыбались и несколько раз кивнули в мою сторону. На них, как и на хозяине, были обычные белые майки. Набежали дети. Они поздоровались и замерли на месте, впившись в меня глазами. Ндонго пригласил меня войти в одну из хижин. Там стояло три топчана, покрытых старыми одеялами, столик и четыре плетеных табурета. К стене была приделана длинная палка, на которой разместились тарелки, пустые консервные банки, бутылки с пальмовым маслом колебасы. Я обратил внимание на обилие кошек в хозяйстве Ндонго. Это забава для детей, а главное — кошки оберегают жилье, пожирая змей, заявил он.
Младшая из жен поднесла в металлических кружках вина из орехов масличной пальмы. Когда я собрался в обратный путь, меня пришли проводить младшая жена и несколько ребят. Вдруг из-за сарая раздался душераздирающий женский крик. Оттуда выбежала старшая жена, неся на руках маленького сынишку. Она передала мужу ребенка и что-то сказала ему срывающимся голосом на языке буби. Ндонго взял ребенка, погладил его по головке и вернул жене. Он рассказал мне, что в прошлом году от укуса одичавшей кошки умерла четырехлетняя девочка. И сейчас старшая жена, случайно заметив, что к мальчику подкрадывалась та же кошка, схватила его и бросилась прочь...
Малабо — Бата Василий Якубовский
Много лет я ждал встречи с Америкой, хотя и не верил, что она состоится. Тем неожиданней было это плавание в составе экспедиции, посвященной 250-летию открытия Аляски российскими мореплавателями. Мы провели в море и в пяти портах Америки пятьдесят суток, из которых двадцать семь — у причала. В каждом порту участники экспедиции и команда судна «Академик Ширшов» выходили на берег и свободно общались с такими же, как мы, людьми — жадными ко всякой новизне... Здесь я был наедине со своими мыслями и всеми знаниями о Русской Америке. Никто не вмешивался в мое мировосприятие, никто не навязывал своих мыслей и решений. Я впервые почувствовал себя свободным человеком. И хотя сама экспедиция прошла с обычными для нас организационными несуразностями, говорить об этом не буду. Свежие ветры Америки, как и августовские вести с Родины, то тревожные, то отрадные, делали и нас самих, и наших временных начальников терпимее и добрее.