Но никакое самообладание не могло остановить ее и помешать развернуть посылку. Она должна была это сделать. Желание было непреодолимым.
Внутри большой почтовой коробки оказалась коробка гораздо меньшего размера в элегантной фирменной бумаге. Маленький золотой тюлень был прикреплен к пышному атласному банту. В коробке, упакованный в несколько слоев бумаги, лежал шарф, красивее которого Джейми никогда не видела. Полный жизни, яркий, земной и в то же время мистический рисунок радовал ее глаз художника. Сама ткань была невесомой, сотканной из лунного света и сияния звезд… или, во всяком случае, казалась такой. Такой она ее и почувствовала, набросив шарф на плечи. Подняв плечо, Джейми потерлась щекой о теплый нежный материал и сразу ощутила прикосновение Эдварда, пригрезившееся прикосновение издалека.
Магия.
— О Господи! — Она перестала дышать. Как ей поступить? Что ей теперь делать? Что будет дальше?
У нее не было ответа на этот вопрос… пока в дверь не постучал Карл Вирек, владелец галереи.
— Наконец! — сказал он, ворвавшись в студию. — Где она? Где та картина? Я беру ее сейчас, немедленно, и не хочу слышать никаких возражений. Я рассказал одному солидному покупателю об этой твоей новой работе, и он очень заинтересовался. Чрезвычайно заинтересовался. Он хочет увидеть ее сегодня же. Если повезет, я смогу в течение недели заплатить тебе за нее. И, моя дорогая девочка, — он поцеловал ее в щеку и направился к двери, — если ты нарисуешь еще несколько подобных, с такой же экспрессией и страстью, я все их продам так же быстро. Я смогу сделать тебя знаменитой вопреки тебе самой. И, Джейми… надо есть, ты выглядишь очень бледной.
И он удалился вместе с картиной.
Джейми была поражена. Она не знала, что делать. Теперь, когда пейзаж унесли, студия казалась опустевшей и лишенной души. Но это хотя бы она могла исправить.
Весь день и вечер она работала над новой картиной… и, как Джейми и надеялась, как и мечтала, за абстракцией вырисовывался пейзаж: пейзаж Эдварда, его деревья, его дом, его дверь. Она всецело отдалась рисованию и обнаружила, что изображает осенние листья; дымок, вьющийся из трубы; тень от невидимого сарая, падающую на землю, вызывающую в памяти тепло лошадей и сладкий запах сена. Происходила смена сезона, время медленно шло вперед на полотне. Как? Почему?
Джейми не могла ответить, она испытывала только желание рисовать. И рисовала до тех пор, пока не исчерпала одновременно запас красок и энергии. Тут она уснула на диване, положив голову на руку и закутавшись в шаль, завязанную концами на ее груди. Ей приснился Эдвард. Это был неясный эротический сон, в котором она целовала его, прикасалась к нему, чувствовала его прикосновения.