— Слушают плеск волн о днище,— шепотом пояснил Дэвид. — Если шум слабеет — значит судно приближается к мели, а совсем стихнет, считайте — влипли... Ногами лоцман управляет потому, что колесо не так легко сдвинуть.
Мы догнали большой — чуть ли не в полгектара — бамбуковый плот. Посредине его был шалаш, возле которого сидела на корточках женщина и готовила на костре пищу. Рядом покуривали двое мужчин. У самого края плота умывалась, стоя на коленках, девочка.
— Тиковые бревна,— пояснил Дэвид. — Их связывают цепями, покрывают бамбуковым настилом и сплавляют к морю на экспорт. А знаете, есть еще плоты из кувшинов. Плавают они хорошо, но одна беда: погружаются в воду больше чем на метр, и если плот сядет на мель — кувшинам конец.
...Течение усиливалось. Мы обогнали старенькое суденышко, нагруженное так, что казалось, вот-вот лопнет. Паром перетащил на другой берег двух быков и грузовой автомобиль. Повсюду сновали рыбацкие лодки под залатанными парусами, похожими на крылья гигантских разноцветных бабочек.
Ветер усилился и грозил перейти в штормовой. Наш пароход мог опрокинуться как скорлупка, поэтому капитан внимательно наблюдал за горизонтом: не идут ли с материка пылевые тучи. В случае чего надо побыстрее причалить к берегу и дать пассажирам возможность сбежать на твердую землю...
Становилось все жарче. Солнечный свет потерял свою прозрачность и сменился слепящим жаром тропического дня.
На корме парохода женщина с бархатными глазами и дразнящим взглядом продавала освежающие напитки. Мы выпили чаю и отведали очень вкусных пирожков. Они висели в пакете из-под сахара высоко над палубой, чтобы не добрались муравьи. Продавщица предложила местное лакомство: соленые чайные листочки с орешками. В жару они хорошо освежают. Еще в ее «лавке» были бананы и сигареты, которые здесь покупают поштучно. Женщина вынимала их из тяжелой старинной шкатулки тикового дерева. В какой-нибудь лондонской антикварной лавке эту шкатулку, наверное, оценили бы на вес золота.
После обеда, когда я прилег под навесом на верхней палубе, однообразный шум машин вдруг прервался и судно стало переваливаться с борта на борт. Пассажиры переполошились, забегали по палубам. Я тщетно пытался разглядеть буй, обозначающий мель. Предупреждали же нас, что на здешних мелях порой «сидят» по нескольку месяцев. Но капитан спокойно измерил длинным бамбуковым шестом глубину и приказал: «Полный назад!» Пароход задрожал, вокруг него забурлила вода, заскрипел обитый жестью киль. Мы дергались взад-вперед, пока не выбрались.