— Мы просто не обратили на это внимания,— сказал Мигель, силясь выдавить из себя презрительную ухмылку.
— Видели ли вы когда-нибудь человека,— обратился дядя ко всем присутствующим,— который владел бы ослами и не знал каждого отдельного тавра, даже если животные были из разных стад?
Все мужчины рассмеялись и ничего не ответили.
— Мне известно, откуда взялись эти ослы,— сказал вдруг дядя.
Мигель обменялся взглядами со своими сообщниками, и те принялись зыркать по сторонам, стараясь выискать лазейку, чтобы бежать, прежде чем индеец продолжит свою мысль.
— Эти ослы принадлежали сеньоре Рафаэле Мотилине из Авино, вдове сеньора Педро Леона. И тавро такое: Л и П, связанное с М. Верно я говорю, омбрес? — воскликнул дядя.
И мужчины, стоявшие возле ослов, крикнули в ответ:
— Все как есть! Это самое тавро!
Дядя оглядел сгрудившихся вокруг него соседей и сказал:
— Порфирио, подойди!
Один из индейцев вышел и встал с ним рядом. И теперь дядя проговорил:
— Мое имя — Альберто Эскалона. Я — алькальд этого селения, избранный по закону и утвержденный губернатором. А этот человек, Порфирио,— полицейский в нашем селении.
Когда в здешних местах человек представляется, называя свое звание, и говорит: «Я — алькальд этого селения, а вот это — наш полицейский», трое бродяг сразу сообразили, что рукопожатиям пришел конец. Сейчас они немедленно продали бы весь караван за один-единственный песо, они с радостью продали бы его, лишь бы их выпустили из деревни. Но их явно не собирались выпускать.
И Мигель попытался достать револьвер. Но не обнаружил его в подсумке. В возбуждении он даже не заметил, что Порфирио проделал эту работу вместо него. Конечно, в револьвере было мало проку, потому что он все еще не был заряжен. Однако индейцы этого не знали, и, очень возможно, они и пропустили бы Мигеля, если бы он направил на них оружие.
— Что вам от нас надо? — вскричал Мигель.
— Пока ничего,— ответил алькальд.— Удивляемся, что вы так спешите расстаться с нами и даже об ослах забыли.
— Мы можем взять ослов с собой или не брать их: ослы наши — как захотим, так с ними и поступим! — вышел из себя Мигель.
— С вашими ослами — да. Но они не ваши. Мне их история известна. Месяцев десять или одиннадцать назад сеньора Мотилина продала их трем американцам, собравшимся поохотиться в сьерре. И этих американцев я знаю в лицо.
Мигель хмыкнул и сказал:
— Так оно и было... А у этих троих американцев ослов перекупили мы.
— За какую цену?
— По двенадцать песо за штуку.