— Конечно, конечно. Я понимаю. Позвольте, я выясню.
Он вновь возвратился и сказал:
— Она была одна. Предупредила, что сразу ляжет спать, и попросила разбудить пораньше. В то утро она, если не ошибаюсь, улетала в Венгрию.
— Да, верно, в Будапешт. Скажите, а полиция сюда приходила, расспрашивала о ней?
— Сколько помню, нет. Приходили люди, взяли из ее номера вещи и…
— Что за люди?
— Приятели, коллеги по бизнесу, я думаю. Вы спросите об этом управительницу, они с ней разговаривали. Все взяли и ушли — десяти минут не прошло. Их трое было… а один задержался по крайней мере на час. Помнится, говорил, что хочет посидеть там, где мисс Мэйер провела последние часы, и подумать. Бедный малый, мне его было ужасно жалко.
— Кто-нибудь из этих людей называл себя?
— У меня такое чувство, будто я на настоящем допросе, — сказал прислужник не сердито, но на том пределе сдержанности, что заставил Кэйхилл отступить.
Она улыбнулась:
— Кажется, так много людей знали ее и любили, что мы никак не можем оправиться, вот и ведем себя странно. Простите, я вовсе не намеревалась задавать вам все эти вопросы. Я потом спрошу управительницу.
Прислужник ответил улыбкой на улыбку:
— Никаких беспокойств, мадам. Я понимаю. Спрашивайте меня, о чем вам угодно.
— Я, кажется, задала вам уже достаточно много вопросов. И все-таки мужчины, что приходили сюда и вещи ее забрали, они себя называли?
— Не припоминаю. Может, так, скороговоркой… Хотя, впрочем… Да, один из них сказал, что связан с мисс Мэйер бизнесом. Насколько помню, он представился мистером Хаблером.
— Дэйвид Хаблер?
— Не думаю, что он называл свое имя, мадам.
— А как он выглядел? Невысокий, темноволосый, весь в кудрях, симпатичный такой?
— Это не похоже на то, каким он запомнился мне, мадам. Скорее, я назвал бы его высоким и блондином.
Кэйхилл вздохнула и сказала:
— Что ж, огромное вам спасибо. Думаю, мне лучше подняться обратно в номер и прилечь.
— Желаете чего-нибудь? Чай в три часа?
Как Барри, подумала Кэйхилл, и ответила:
— Нет, лучше в четыре.
— Слушаюсь, мадам.
Она позвонила Дэйвиду Хаблеру за несколько минут до того, как должны были подать чай. В Вашингтоне было почти одиннадцать утра.
— Дэйвид, Коллетт Кэйхилл.
— Привет, Коллетт.
— Дэйвид, я звоню из Лондона. Остановилась в той самой гостинице, где всегда жила Барри.
— Кадоган одиннадцать? Что ты там делаешь?
— Пытаюсь привести мысли в порядок, понять, что же произошло. Отпросилась с работы, хочу отдохнуть, направляюсь домой, но решила здесь по пути задержаться.
В трубке повисло молчание.
— Дэйвид?
— А, да, извини. Барри вспомнил. Поверить никак не могу.