— Ты не был в Лондоне после ее смерти?
— Я? Нет. А что?
— Тут в гостинице кто-то сказал, что, может, это ты забрал ее вещи из номера.
— Только не я, Коллетт.
— Что-нибудь из ее вещей тебе в контору прислали?
— Только ее портфель.
— Ее портфель. Тот, с которым она обычно ездила?
— Точно. А что?
— Так, ничего. Что в нем было?
— Бумаги, пара рукописей. Ты к чему спрашиваешь?
— Не знаю, Дэйвид. С того момента, как ты позвонил тогда, у меня вроде мозги отключились. Что там у вас творится? В агентстве, должно быть, кавардак?
— Похоже, хотя все не так плохо, как тебе может показаться. Барри была потрясающим человеком, Коллетт, да ты про это и сама знаешь. Она все оставила в совершенном порядке, до самой последней мелочи. Знаешь, что она сделала для меня?
— Что?
— Включила в свое завещание. Оставила мне страховочные деньги, это ж то, чем только самые главные занимаются. По сути, она мне агентство оставила.
Кэйхилл изумилась настолько, что не знала, что сказать. Он быстро заполнил паузу признанием:
— Не подумай, что она все оставила мне, Коллетт. Доходы достанутся ее матери, но Барри так все устроила, что минимум пять лет все будет на мне, да еще и долю прибыли имею. Я был поражен.
— Тем она и была замечательна.
— Скорее, такое для нее типично. Ты когда вернешься в Вашингтон?
— Через денек-другой. Я забегу.
— Сделай одолжение, Коллетт. Давай пообедаем или поужинаем вместе. Нам надо о многом поговорить.
— С удовольствием. Между прочим, не знаешь, с кем она могла встретиться здесь, в Лондоне, перед… до того, как это произошло?
— Как не знать! С Марком Хотчкиссом. Они договаривались поужинать вечером, как она прилетит.
— Кто он такой?
— Британский литагент, который нравился Барри. Почему нравился, понятия не имею. Я считаю, что он свинья, так и сказал ей, только по каким-то причинам она продолжала вести с ним переговоры о слиянии. При всех блестящих способностях Барри находились жулики, которые и ее вокруг пальца обводили. Хотчкисс один из них.
— Не знаешь, как с ним связаться, пока я здесь?
— Как не знать! — Он дал ей адрес и телефон. — Только будь с ним поосторожнее, Коллетт. Помни: я сказал, что он свинья, слизняк липучий.
— Спасибо, Дэйвид. До скорого.
Она повесила трубку, и в этот момент постучал посыльный. Она открыла дверь. Поставив поднос с чаем на кофейный столик, посыльный задом вышел из номера, оставив ее сидящей в золотом ажурном кресле. На ней был легкий голубой халатик, лучи заходящего солнца, пробившись сквозь зазоры между белых гардин, укладывались на потертый восточный ковер, покрывавший середину комнаты.