— Но я этого не сделал.
— Если б и сделали, я бы ничуть не обиделась.
— Хорошо, уговорили: за прекрасную женщину и за красивого, удачливого, даровитого и необыкновенно тактичного джентльмена.
Она не смогла удержаться от смеха, а он поднялся, включил магнитофон, и комната наполнилась мягкими звуками современного джазового трио. Толкер снова сел.
— Прежде всего не соблаговолили бы вы называть меня не доктором, а Джейсоном?
— Хорошо.
— Во-вторых, расскажите, как вам живется и работается в Будапеште.
— Я на побывке.
— Ответ настоящего сотрудника Компании.
— Думаю, нам стоит прекратить всякие разговоры вокруг этой темы.
— Отчего? Они повергают вас в нервный трепет?
— Нет, просто помню, что есть правила.
— Ах, правила! Я по ним не играю.
— Воля ваша и выбор ваш.
— А ваш выбор — строго следовать каждой запятой и каждой фразе. Я отнюдь не собираюсь нахальничать, Коллетт. Просто нахожу поразительным, чудесным и дьявольски забавным, что и вас, и Барри, и меня связывает такая необычайная общая нить. Вы только подумайте. Вы и ваша лучшая подруга обе кончаете тем, что оказываетесь вовлечены в работу ведущего шпионского ведомства страны: вы из чувства патриотизма или из-за потребности в работе, которая давала бы хорошую пенсию и немного возбуждала бы; Барри из-за того, что сблизилась со мной, а я, как я уже имел случай признаться, раз или два давал шпионам консультации. Замечательно, если вдуматься. Большинство людей всю жизнь живут, понятия не имея, чем ЦРУ отличается от Общества слепо-глухих, и так ни разу не увидев ни единой души, там работающей.
— Мир тесен, — сказала она.
— Таким он обернулся для нас, разве не так?
Он устроился поудобнее на своем диванчике, закинул ногу на ногу и спросил:
— Насколько хорошо вы знали Барри?
— Мы были добрыми друзьями.
— Это я знаю, но насколько хорошо вы ее знали, действительно знали ее?
Кэйхилл припомнила свою беседу с матерью Мэйер и поняла, что вовсе не знала свою подругу хорошо. Она рассказала Толкеру о своей встрече с Мелиссой Мэйер.
— Душевно Барри была еще больше расстроена, чем вы думаете.
— В каком смысле?
— О, это то, что мы называем расстроенным механизмом верования в миф.
— И что сие означает?
— Сие означает, что она жила, руководствуясь тревожными верованиями, порожденными мифами детства, которые не увязывались с нормальным детским поведением.
— Ее отец?
— Мать Барри и о нем упомянула?
— Да.
Доктор улыбнулся:
— А на свою роль в этом она указала?
— Она сказала, что чувствует вину за то, что не положила этому конец. Она была очень откровенна. Призналась в том, что боялась потерять мужа.