— Да что с тобой такое? — спрашивает Софи. — Где у тебя болит?
Он рассеянно указывает на грудную клетку. Глаза у него набухшие.
— Выпей горячего, тебе станет лучше…
Она встает, делает ему чай. Вернувшись, замечает, что у него опять мокрые глаза. Он пьет чай очень медленно, но вскоре отставляет кружку и с трудом разгибается. Заходит в туалет и снова ложится. Прислонившись к косяку, она смотрит, как он устраивается в кровати. Сейчас около трех часов дня.
— Я выйду кое-что купить, — забрасывает она пробный шар.
Он никогда не позволял ей выходить из дома. Но на этот раз Франц приоткрыл глаза, посмотрел на нее, и все его тело погрузилось в оцепенение. Пока Софи одевалась, он уже глубоко заснул.
[…] Вторая беременность Сары наступила в феврале 1974 г. Учитывая глубоко депрессивные структурные сдвиги, которыми определялось психическое состояние Сары в тот период, эта беременность не могла не оказать мощнейшего воздействия в чисто символическом плане, поскольку новое зачатие имело место практически день в день через год после предыдущего, и Сара оказалась в плену у страхов и предчувствий мистического характера («ребенок, который должен появиться, „убил“ предыдущего, чтобы обеспечить свое существование»), а затем и самообличительных настроений (она убила свою дочь, как до того убила свою мать), что привело в свою очередь к ощущению собственной несостоятельности (в ее глазах она была «негодной матерью», безусловно неспособной дать жизнь другому существу).
Эта беременность, которая превратилась в мучение для супружеской четы и пытку для Сары, повлекла за собой бесчисленное количество различных инцидентов, справиться с которыми терапия могла только частично. Сара неоднократно пыталась втайне от собственного мужа спровоцировать выкидыш. Степень ее психологической потребности в аборте отражалась в жестокости способов, к которым Сара прибегала… В описываемый период также были зафиксированы две попытки самоубийства, что послужило еще одним свидетельством неприятия беременности со стороны молодой женщины, которая была все более и более склонна рассматривать будущего ребенка — в отношении его пола она была твердо убеждена, что это мальчик, — как нежеланного чужака, «вторгшегося в ее тело», и постепенно наделяла его явно вредоносными, жестокими, а то и дьявольскими чертами. Эта беременность чудом завершилась 13 августа 1974 г. рождением мальчика, которого назвали Францем.
Являясь объектом символической субституции, этот ребенок быстро отодвинул на второй план родительский траур и потенцировал на себе одном всю агрессивность Сары, проявления которой, исполненные особой ненависти, были явными и множественными. Первым из таких проявлений стал мавзолей, который Сара воздвигла в память о своей мертворожденной дочери в течение первых месяцев жизни сына. Магический и оккультный характер «черных месс», которым она, по ее собственному признанию, тайно предавалась в тот период, лишний раз демонстрирует и доказывает (если только в этом еще есть необходимость) метафизический аспект ее бессознательной мольбы: по ее же словам, она призывала свою «мертвую дочь, пребывающую на небесах», низвергнуть ее живого сына в «геенну огненную». […]