Конец XIX века, Париж. Толпа у входа во Дворец правосудия ожидает приговора по делу Альфреда Дрейфуса. Фото HUTTON-DEUTSCH COLLECTION/CORBIS/RPG
Cередина XIX века для евреев Европы стала временем больших надежд. Вслед за наполеоновской
Францией
полные гражданские права им предоставили и другие державы, открылся доступ к университетскому образованию, исчезали гетто. В порыве энтузиазма образованные молодые люди даже переставали называть и считать себя евреями, предпочитая формулировку «немец (француз, венгр, австриец и т. д.) иудейского вероисповедания». Даже в Российской империи, несмотря на черту оседлости и другие ограничения, Александр II заложил в свою общеполитическую реформу некоторые меры, призванные облегчить интеграцию евреев. Однако после убийства императора народовольцами в 1881 году его наследник не только остановил все начатые отцом преобразования, но и ужесточил обращение со многими категориями населения, в том числе с инородцами. Тем временем в Западной Европе во второй половине XIX века получили широкое распространение националистические и марксистские идеи. Эти два течения завоевывали сердца многочисленной и бедной еврейской молодежи: одни уходили в революцию, другие мечтали о возрождении собственного государства. В 1880-х из
России
и
Румынии
в османскую провинцию Палестину прибыла первая волна иудейских переселенцев — то были в основном участники движения Ховевей Цион (Любящие Сион). Впрочем, организованного сионистского движения в те годы еще не наблюдалось, да и сам этот термин австрийский писатель и философ Натан Бирнбаум придумал лишь в 1890 году. Первые репатрианты ехали, чтобы основывать в благодатном краю новые поселения, возделывать плантации. Однако дело не пошло. Сказалось отсутствие теоретических знаний и практической сельскохозяйственной подготовки — влажный, малярийный климат болотистой прибрежной долины оказался тяжелее, чем суровый европейский, а турецкие чиновники чинили препятствия и требовали взяток. Положение пытался спасти знаменитый банкир и филантроп барон Эдмон Ротшильд: на его деньги покупались горы оборудования, выписывались из Франции агрономы, прокладывались дороги, сажались виноградники, строились винные заводы… Но это все равно была капля в море. Да и в
Западной Европе
, где тогда жила еврейская элита, к идеям русских и румынских палестинофилов отнеслись в основном с брезгливой снисходительностью.
Начинание вяло умирало, но в 1894 году неожиданно для всех грянул гром. Капитан Альфред Дрейфус был единственным офицером-евреем во французском Генеральном штабе. Когда там обнаружилась крупная пропажа секретных документов (часть из них потом нашли у немецкого военного атташе полковника Шварцкоппена), руководство армии обвинило в измене именно его. Несмотря на сомнительность улик (а позже выяснилось, что и те, что имелись, были сфабрикованы), Дрейфуса признали виновным, разжаловали, сломали на торжественной церемонии его шпагу и отправили в пожизненную ссылку на Чертов остров у берегов
Гвианы
. Этот судебный процесс вызвал антисемитский всплеск во французском обществе, кое-где прошли даже погромы, а в
Париже
толпа скандировала: «Смерть евреям!» Но даже признание истинного предателя, венгра Эстерхази, успевшего к тому времени беспрепятственно бежать из
Франции
, и официальное заявление
Германии
о том, что она «никогда не имела дела с Дрейфусом», не привели к пересмотру приговора. Потребовалось три новых суда, чтобы оговор несчастного офицера его же командованием стал признанным фактом.