К полудню Атувье окончательно выдохся. Сил у него совсем не осталось, и он с тупой решительностью сел на снег. Пусть волки рвут его на куски. Пусть! Ему все надоело. Все! Даже собственная жизнь, Усталость лишает воли человека. А он очень устал. Теперь ему все равно… Атувье равнодушно уставился на Вожака, который спокойно смотрел на него.
- Я больше никуда не пойду, — прохрипел Атувье. — У меня совсем нет сил; и теперь ты можешь разорвать меня. — Он подтянул колени к груди, положил на них руки, уронил на руки голову и словно окаменел — так ему все надоело. Даже бояться… Атувье знал, что если долго сидеть, то можно тихо и совсем незаметно для себя уйти в «верхнюю тундру» на крыльях сна. А в «верхней тундре» всегда хорошо, сытно и весело…
Вскоре ему стал сниться очень хороший сон… Будто сидит он около яранги возле костра. Рядом отец Ивигин. Сидят они, смотрят на огонь. Отец, дымит трубкой. Они сидят, а мать с сестрой хлопочут тут же. Режут свежую оленину и кидают ее в котел. На траве, недалеко от костра, лежит большая-большая чавыча. Ростом с сестру Лекеффо. Вот Лекеффо подошла к рыбине, отрезала у чавычины большую голову, разрубила ее ножом пополам и подала, ему и отцу. О-о! Нет еды на свете лучше, нем голова только что пойманной чавычи. Но только он поднес кровяной хрящ ко рту, как земля вдруг качнулась и кусок упал. Он хотел поднять его и… открыл глаза. Его сильно тормошил Вожак, ухватив зубами рукав кухлянки. Атувье отшатнулся от рычащего волка и очумело завертел головой. Вожак разжал зубы.
Волчица стояла поодаль, настороженно вглядываясь куда-то в белую даль. Атувье тоже посмотрел в ту сторону, и остатки сна отлетели от него, как испуганные утки с озера; прямо на них по снежному распадку бежал темно-бурый с белым передником олень! Оленя преследовали волки. Дикарь бежал огромными прыжками, неторопливо, с достоинством, словно не принимая всерьез преследователей. Судя по рогам, это был молодой олень. Он будто играл с преследователями, ибо был уверен в силе своих ног.
Атувье вскочил. Олень — это мясо! Еда! Он сразу забыл, что совсем недавно еще собирался уйти в «верхнюю тундру». Сдернув с плеча неразлучный чаут, Атувье быстро перебрал ременные круги, изготовился к броску, забыв, кто рядом с ним, от кого бежал дикарь.
Солнце било в глаза оленю, и потому он пока не видел засады.
Волчица, дрожа от приступа азарта, пригнула голову и была готова броситься навстречу добыче, но Вожак рыкнул на нее, и она замерла.
Дикарь наконец-то увидел человека и волков. Круто повернув в сторону, он пронесся к сопке. И тогда настал черед охранников Атувье. Застоявшиеся, свежие, они ходко понеслись за добычей. А гнавшая оленя пятерка волков все еще была далеко. И, не повстречай на своем пути засадных волков, дикарь ушел бы от татей тундры и гор. Но теперь он явно не успевал к спасительному подъему и, шарахнувшись в сторону, вынужден был снова бежать вперед — теперь уже на одного Атувье.