они вновь возвращались на берег, то не каждый род, не каждая семья принимали потом назад того, кого позвали к себе «верхние люди». Нельзя возвращаться к «нижним людям», если «верхние» подали знак: «Иди к нам». Нет, никто не должен видеть его сейчас среди стай. Никто! Но он так хочет вернуться домой, он, пленник стаи, уже вставший на тропу охоты с волками. Нет, если духи сделают так, что он сможет вернуться домой, он никому, даже матери, не скажет о своем плене. Только где сейчас стойбище Каиль? Где стадо? Слишком далеко ушел он от родных мест. А если пристать к другому стаду, если отыскать другое стойбище? Нет, чужие люди сразу поймут, что он — отверженный. Разве можно прийти к ним в изодранной кухлянке и в торбасах без подошв? А если он обманет людей, то обман все равно потом раскроется, и его с позором прогонят и тогда даже в родном стойбище ему не будет места. Да, он слышал, что в сопках, на побережье живут такие люди — отверженные всеми. Они живут, как звери, — едят все время сырое мясо, сырую рыбу и совершают иногда самые недостойные дела — воруют по ночам еду у других. Неужели и его ждет такая жизнь?.. Атувье даже пот прошиб от этой мысли, и он впервые с ненавистью посмотрел на Черную спину.
Волк, до этого лежавший смирно, вдруг глухо зарычал, поднялся и, укоризненно посмотрев в глаза Человека, отошел.
Атувье раскрыл рот «Неужели Черная спина может угадывать то, о чем я только думаю?» — удивился молодой пастух, и суеверный страх сковал его тело.
— Черная спина! — крикнул вдогонку уходившему волку испуганный Атувье.
— Я не хотел тебя обидеть, я… думал плохо о твоих братьях. Не уходи от меня!
Волк остановился и долгим-долгим взглядом посмотрел на Человека. Потом нехотя, с достоинством вернулся на место, и снова лег..»
На исходо дня, когда уже густо посинели снега и солнце улеглось за белые зубья хребта, Атувье, как обычно, примял снег возле кедрача, готовя себе «постель». Сейчас он приготовил ее гораздо больших размеров, чем требовалось ему одному. И едва лег и втянулся в кухлянку, как сразу же Черная спина прижался к его ногам. Атувье приложил загрубевшие подошвы ног к густой шерсти волка и вскоре ощутил блаженное тепло. Сон пришел быстро — легкий, радостный; Атувье увидел свою Тынаку. Словно плывут они на бату[21] по реке, и Тынаку так любовно смотрит на него, что ему даже неловко стало… Потом они причалили к берегу и легли на песок. И Тынаку сама обняла его. Ах, какое счастье он испытал!.. Но что это? Неожиданно сквозь плеск воды послышались какие-то звуки… Атувье встрепенулся, высунул голову из кухлянки, сдвинул на затылок малахай, перестал дышать. Что это? Неужели он слышит звон колокольчиков?!