Люся серьезно слушает.
Мы уходим чуть свет: позавтракаем на месте. Люся еще спит. Мишка немного замешкался. Он догоняет нас, как лось перемахивая через кочки. В рюкзаках непривычное ботаническое снаряжение. Молчит Леха, молчу я, только Миша весело посвистывает.
...Мы устали, как упряжные собаки. То ли работа непривычная, то ли просто ее очень много. Рвем травку — это тебе на диплом, Люся! Считаем-пересчитываем кочки — это за то, что у Мишки, кажется, закружилась голова. Считаем шаги, чтобы знать, когда остановиться и снова щипать травку, — это за то, что встретилась девушка, так же, как и мы, понимающая романтику. Что ж, поработаем!
Мы сделали все как надо. В рюкзаках приятная трудовая тяжесть. Оказывается, когда дело сделано, даже чужая работа, все равно приятно. В чьем-то дипломе, в чьей-то науке будет доля и твоего труда. Долой узость специализации!
У палатки тихо. Наверное, наша принцесса работает на берегу.
— Трудяга, — говорит Леха и... замолкает. Мы смотрим туда же, куда и он. В центре выжженной костром площадки стоит дощечка «Берег принцессы Люськи» и рядом записка, воткнутая в расщепленную палочку. Мишка быстро берет записку, потом протягивает нам.
«Мои рыцари тундры, — читаем мы, — к сожалению, вертолет прилетел на день раньше. Он идет прямо в Провидение. Для меня это очень удобно. Диплом — не диссертация, напишу без этих разрезов. А лучше привезите мне их в Москву. Пока. Люська, принцесса».
Я смотрю на Мишку. Он берет рюкзак за уголки и медленно начинает вытряхивать гербарий прямо на землю. Он молчит. Леха рывками опустошает свой рюкзак и вдруг подходит к дощечке. Заносит сапог, и «Берег принцессы Люськи» со свистом летит сторону.
— Зря ты, Леха, — голос у Бороды как будто спокоен. — На свете Людмил тыщи. Есть и другие...
Птаха в кустике вдруг тихонько пискнула и взлетела на самую верхушку. Она качается на тонкой веточке и косит на нас черным блестящим глазом. У птахи желтая грудь и невзрачные серые крылья.
— Это что, канарейка? — спрашивает Леха.
Мы молчим.
О. Куваев / Рисунки Р. Вольского
1. Водолаз Владимир Дорошенко.
2. Перед спуском.
3. Боцман Аверченко — «дядя Федя».
Первый шаг сделан. Володя качнулся и легким гребком восстановил равновесие. «Ух-ух-ух», — отдается в ушах. Напрягается, кажется, каждая клеточка легких. Пузырьки рвутся наружу, торопливо бегут к поверхности.
Там, наверху, стоит знойная осень. Желтые берега, ободранные морем, прокалены солнцем. Шелестит иссохшими ветками стрельчак, встречая норовистый ветер. Стрельчак расселился на завалах и пустырях, где греются заржавленные мотки колючей проволоки, буро-красные, похожие на спекшуюся кровь, осколки бомб. За бонами тяжело ворочается море. Солнечные блестки трепещут, кружат на зеленой волне.