А здесь мрак и холод. Застывший мир глубины.
Второй шаг. Откуда-то пробивается дрожащая дорожка света. Глаз едва-едва различает ее в фосфорических пятнах бугристых фукусов, колючих саргассум, нежных порфир и одонталий — водорослей, плотно заселивших чрево мертвого корабля. Движутся призраки, существа из чужих, неведомых миров. Один призрак, горящий изнутри чудовищно ядовитой зеленью, ударяется в иллюминатор, трясется, как разозленный старец, и выпускает липкую струю. Все неземное, не знающее солнца, тепла, кружит, пузырится, шарахается в стороны. Реальность обретает здесь фантастические формы, и фантазией кажется сейчас тот мир из которого несколько минут назад спустился Володя.
Тяжелая свинцовая подошва скользит по накрененной палубе отсека, отмеряя третий шаг. В одной руке Володя держит длинную доску. Прижимает к груди как самую дорогую, самую хрупкую вещь.
Он как будто идет с зажженным факелом у пороха. А с факела срываются искры. Он как будто идет над бездной по натянутой бечеве, и неизвестно, на котором шагу она лопнет — на четвертом или на десятом.
Пятый шаг. У шлема колеблются два безобидных проволочных усика. Это проводники ртутного детонатора. Сам детонатор не толще карманного карандаша, но от его взрыва рванут тротиловые шашки, привязанные к доске. Тридцать пять килограммов тротила должны разнести особо стойкую броню артиллерийского погреба, не поддающуюся никакой резке.
Чувствительный детонатор взрывается от малейшего толчка, от едва заметного сотрясения. С детонатором и толом надо пройти тринадцать шагов. Из них шесть — по палубе, шесть — спустившись в трюм, и один, последний, — по отсеку второго днища, где и лежит бронеплита.
Могила корабля на той глубине, куда с большим трудом может проникнуть человек. Если в скафандре образуется крошечный прокол, то вода под громадным давлением вонзится в тело, как длинный стальной шприц.
На шестом шагу Володя отдыхает, прислонившись к шершавой стенке надстройки. Легкие с трудом втягивают воздух.
Его фамилия — Дорошенко. Но ребята прозвали его «Кранцем». Кранец — это та пузатая, плетенная из пеньковых шкертов груша, которая висит по бортам кораблей и при швартовке смягчает удары. Заслуженный, ободранный о причалы кранец такой же большой и рыжий, как и сам Володя. Кирпичная шевелюpa водолаза вьется колечками около висков. Серые глаза выглядывают из-под лохматых бровей.
Володю считают человеком без нервов. Командир не случайно послал с зарядом тола именно его. На большой глубине затормаживается мышление, теряется способность ориентироваться. Но Володя умеет не поддаваться страху.