— Да куда же вы теперь направляетесь? — спросил историк.
— На сессию, — просто ответил начальник аэродрома. — Надо учиться, хозяйство наше усложняется!..
* * *
Я живу на севере Иркутской области, в поселке, рядом с которым строится первая в нашей стране мощная гидроэлектростанция в зоне вечной мерзлоты. Поселок обступают мрачные гольцы, поросшие редким лесом, — чем выше, тем реже лесок, а вершины их почти лысы, голы; отсюда, должно быть, и местное название сопок. Здесь район золотоискателей. Говорят, именно здесь жили прототипы героев шишковской «Угрюм-реки».
Поселок, разумеется, новенький, весь насквозь вкусно пропахший свежей сосновой щепой. Тут же, рядом с двухэтажными общежитиями и коттеджами типа «Арктика», ряды палаток — в них жили первые гидростроители, в них живут и теперь. Меня особенно интересуют палатки — их населяют самые молодые, крепкие ребята из неустанно прибывающего пополнения. Здесь они зарабатывают свой «ценз оседлости», пока не переведут их в бревенчатые дома.
Я хожу по палаткам, знакомлюсь с неунывающими их хозяевами, хлопцами и девчатами, приехавшими из самых дальних краев. Исподволь подвожу некоторые статистические подсчеты. Пытаюсь подчинить арифметике сложные мотивы, побудившие добровольцев к переезду в эти не слишком-то мягкие по климату места. Получается довольно любопытная картина.
Большая часть молодежи — примерно около пятидесяти процентов — это энтузиасты чистой воды, романтики, которых привел сюда зов сердца, комсомольский долг. Путевку, полученную в райкоме комсомола, они считают главным своим документом, гордятся ею. Это замечательный народ, пылкий, отзывчивый, надежда и опора всего строительства. Часть переселенцев — это народ чуть постарше, перешагнувший рубеж двадцатилетия, — приехала сюда с твердым намерением устроить свою жизнь, прочно обосноваться на новых местах, обзавестись семьей, приобрести хорошую, твердую специальность. Мотив, который можно считать очень серьезным. Из таких многие по окончании стройки не уезжают из поселка, становятся эксплуатационниками. Их примерно около трети. Немало и тех, кто приехал сюда в расчете на высокие заработки. Они составляют, может быть, процентов пятнадцать-двадцать от общего числа строителей.
Я не спешу обзывать их охотниками за длинным рублем. Конечно, есть среди них и летуны, ненавистная хозяйственникам категория. Но многие из этих двадцати процентов работают толково и споро и не обуяны «охотой к перемене мест». Кто высылает деньги мамаше, кто экономит зарплату для будущего — для учебы, для постройки дома где-нибудь в сибирском колхозе. Словом, категория разношерстная, и далеко не всем из них можно отказать в симпатии.