Ряды матросов не шелохнулись.
Маркин вскочил на снарядный ящик и сразу приподнялся над своими товарищами. Они знали, и любили его, и величали «неистовым комиссаром». Он тоже знал в лицо каждого из них, и тоже любил, и молчаливо восторгался ими. С этими самыми балтийскими моряками он штурмовал Зимний...
Лариса Рейснер помнила неистового комиссара по метельным ноябрьским дням Петрограда. Уже тогда Маркин очаровывал ее романтическую душу, сейчас он вырастал в символ революционного действия.
— Друзья! Боевые товарищи!— вскинул Маркин руку со скомканной бескозыркой. — Пошлем телеграмму нашему Ленину. Пожелаем ему скорейшего выздоровления. Пусть знает он, что мы готовимся к взятию Казани...
Гул, равносильный гулу прибоя, развалил вечернюю тишину. Слабый голосок Ларисы Рейснер утонул в этом море шума. Ее прежние представления о популярности, славе, величии распадались перед этой яростной силой любви. В этих ошеломляющих криках было не слепое поклонение, а естественная любовь, и надежда, и почти детское доверие людей к человеку, ставшему необходимым, как хлеб...
Переполненная звездами ночь повисла над Волгой. Стволы орудий блестели от лунного света и мелкой росы. Флагманский миноносец с погашенными огнями бесшумно рассекал волжские воды.
Рейснер едва различала на мостике фигуры капитана, штурмана. За «Прочным» чуть обозначались движущиеся силуэты «Прыткого» и «Ретивого» — буксирных пароходов, переделанных под канонерские лодки. На всех этих «Ванях», «Ольгах», «Ташкентах» замерли в нетерпеливом ожидании десантники Маркина.
Для Ларисы Рейснер тоже наступило мучительное ожидание сигнального выстрела. С этим выстрелом красная флотилия откроет ураганный огонь по судам адмирала Старка.
Сигнальный выстрел не был оглушительным. Пронзительная вспышка в ночи — и миноносец содрогнулся всем корпусом. Лариса качнулась, ухватилась за край борта...
Налет красной флотилии был страшным в своей неожиданности. Черные стволы дымов росли над Волгой.
Напряжение боев под Казанью нарастало.
7
«Благодарю. Выздоровление идет превосходно... Лучшие приветы». Торопясь, оставляя на бумаге чернильные кляксы, Лариса Рейснер переписывала ленинскую телеграмму. Маркин выдергивал из ее пальцев листок, совал вестовому:
— На канонерку «Олень»! Прочесть бойцам ответ товарища Ленина...
Перо запиналось и прорывало шершавую бумагу, глуховатый голос Маркина поторапливал, жилистая рука его мелькала перед глазами.
— На плавучий форт «Сережу»! Зачитать всем от командиров до кочегаров. Быстрее же, Лариса Михайловна!