— Это вряд ли относится к недавнему времени. Меня не проведешь — как бы просты ни были платья, которые вы носите, я по опыту знаю, что чем скромнее фасон, тем выше цена. Из всего вы выбираете самое лучшее — платья, шали, шляпки и даже ваши аленькие сапожки, если я не ошибаюсь, сделаны из лайки.
— Что вы, месье, скажите на милость, понимаете в дамских нарядах и в том, сколько они могут стоить?
— Наверное, я в этом разбираюсь не меньше вашего. Не сомневайтесь, я многие годы расплачивался за всякую всячину, уже не говоря о том, что мне приходилось выкладывать немало денег на портних и модисток, когда дама, скажем, приходилась мне близкой знакомой.
— Я так понимаю, что вы имеете в виду своих любовниц.
Серена решила не показывать, насколько она шокирована, и игнорировать нелепый приступ ревности!
— Естественно. Моя одежда сшита в Париже, а это значит, что вы в ней не очень разбираетесь.
Николас вспомнил колкость относительно покровителя, которую Серена отпустила раньше. А что, ли она говорит вполне серьезно? От этой мысли стало не по себе.
— Наоборот, мадемуазель, — язвительно ответил Николас, — я довольно состоятелен и настаиваю на том, чтобы дама, находящаяся под моим покровительством, носила самое лучшее. И разбираюсь в последней моде достаточно хорошо, чтобы сказать, что, судя по одежде, худшие времена для вас уже позади.
Резкий тон его голоса насторожил Серену, она посмотрела ему в глаза:
— Вы считаете, что мою одежду оплатил мужчина?
— Я оказался прав?
Он говорил беззаботно, но Серена поняла его правильно.
— Да. — Она ждала, но Николас ничего не ответил, а только смотрел на нее так, что ей показалось, будто он проникает в ее самые сокровенные думы. — Николас, только, ради бога, не делайте такое суровое лицо. Я имела в виду своего отца.
Николас почувствовал огромное облегчение, но ему удалось скрыть это.
— Что ж, он, должно быть, давал вам щедрые карманные деньги. — Серена не удостоила его ответом. — Вы все еще тоскуете по нему? — спросил Николас после краткой паузы уже более мягким тоном.
— Разумеется. Мы были очень близки. Разве вы не скучаете по родителям?
— Мы говорим о разных вещах, — иронично ответил он. — Ребенком я видел слуг чаще, чем своих родителей. Вне школы мною занимались разные воспитатели, но, поскольку у меня не было родных братьев и сестер, я большей частью оставался предоставленным самому себе. Точно так же прошла юность отца. У меня хватало денег для удовлетворения любого каприза, повзрослев, я мог позволить себе играть в карты и оплачивать свои амурные дела. Когда я достиг совершеннолетия, отец записал меня в свой клуб и познакомил с влиятельными друзьями. Вот почти все.