В середине газона блестел разбрызгиватель, Круглов остановился возле него и посмотрел на крышу.
Ничего, ни камней, ни шишек, обычное зеленое железо. В принципе, железо могло нагреться за день, а теперь, при заморозке, начать щелкать, такое вполне могло быть, летом так и бывало. Но сейчас не лето…
Шаг.
Он услышал шаг. Точно такой же, какой слышал недавно в лесу. Хотя немного и другой. Более тяжелый, словно существо, шагавшее за ним в окрестностях Бухарова, подросло.
– Ну ладно, сволочь, – сказал парень и двинулся к краю участка.
– Анна!
Сомёнкова открыла глаза, посмотрела на часы. Семь. Самое утро, можно спать и спать, до одиннадцати, ладно, не до одиннадцати, до девяти хотя бы…
– Круглов, ты дурак? – спросила она. – Ты знаешь, сколько времени? Воскресенье, между прочим, все приличные люди спят!
– Приезжай, – попросил он.
– Куда? – не поняла Аня.
– Ко мне, куда еще-то? И поскорее.
– Что-то случилось? – Девушка насторожилась.
– Случилось. Потом объясню, давай поскорее.
И он отключился.
– Дурак, – повторила она. – Дурак, хам… Еще раз дурак.
Ехать на окраину города воскресным утром, в единственный день, когда можно отдохнуть и отоспаться… Ненормально. И вся эта история ненормальна, как и сам Круглов. Не ездить, что ли? Сказать ему, что у нее болит голова, что она вчера вывихнула лопатку, эпидемия на носу…
Не отстанет. Почему-то ей казалось, что он не отстанет. И что если она сейчас не отправится к нему, то скоро заявится сам Круглов. Он, значит, заявится, и тут из своей берлоги появится папаня, не до конца отдохнувший после вчерашнего отдыха, папаня ухмыльнется и скажет: «Здравствуй, зятек…»
Нет уж, лучше съездить к Круглову самой.
Через полчаса Аня собралась и вышла к остановке. Повезло, автобус стоял на конечной, дожидался пассажиров, девушка забралась на заднее сиденье, достала термос и стала пить кофе. Она пила его до самого Афанасова и выпила почти целый литр, и съела четыре бутерброда из низкокалорийных хлебцев с обезжиренным сыром, отчего как следует разозлилась.
Круглов предупредительно ждал ее на остановке. Он как-то осунулся и похудел, Сомёнковой вдруг стало его жалко, и она предложила ему последний, пятый бутерброд. Он не отказался.
До дома шагали молча. Она опасалась что-то спрашивать, а сам парень молчал, хмурился, собирал камни и прятал их в карман, ей это не нравилось. Но заговорить она решилась только возле дома.
– Ладно, – сказала Аня, – зачем звал? В молчанку играть?
– Здесь рядом уже, десять метров.
Круглов двинулся вдоль забора, остановился, стал вглядываться в землю под фундаментом.