Едва присели на диван, свекровь посмотрела на девушку.
— Так почему ты не сообщила Максу, что собираешься к нам?
Лена смущенно потупила взгляд и поджала губы.
— Я встречалась с Аней, а потом позвонил Максим… — выдавила она из себя. — Я сказала ему, что пойду гулять, а сама… к вам приехала, — проговорила девушка, поднимая на свекровь глаза. — Вы не против?
Лидия Максимовна улыбнулась и заглянула девушке в глаза.
— Как ты можешь спрашивать? — спросила она. — Конечно же, не против! Я очень рада, что ты приехала, — запнулась, покосилась. — Я лишь боюсь, что Максим будет волноваться.
— Я позвоню ему! — заверила ее девушка. — Я обещала позвонить, как только освобожусь.
— Но ведь он не знает, что ты у нас, — мягко напомнила свекровь.
— Не знает, — согласилась девушка.
Повисло неловкое молчание. Лена сжала в руках чашку с чаем, сдерживая всхлип.
Как рассказать о том, что творится в душе? Что лежит на сердце? Кто сможет помочь?!
— Что-то случилось, милая? — тихо проговорила Лидия Максимовна, пристально глядя на Лену.
Лена заломила руки. Как сказать? И говорить ли вообще?! Стоит ли? Нужно ли?! Можно ли?!
— Максим купил тебе кольцо, — с удовлетворением проговорила свекровь, глядя на Ленину руку.
Лена взглянула на золотой ободок, окольцевавший ее палец, заслонила его пальцами другой руки.
— Да, — выдавила она, не поднимая на женщину глаз. — Купил.
— Дорогая, что происходит между вами? — спросила Лидия Максимовна, вглядываясь в Ленино лицо.
Что между ними происходит?…
Ничего. Ровным счетом — ничего. Потому что все, что могло произойти, уже произошло. Девять лет назад. А сейчас им приходится лишь пожинать плоды прошедших лет.
Лет, прожитых на одной замершей отметке «Люблю — ненавижу». Словно остановленные годы. Девять лет пустоты и тишины. Ни слова, ни фразы — ничего. Не решались поговорить. Молчали. Боялись? Не решались? Не могли переступить через себя? Простить? Забыть? Неужели так сложно?! Неужели настолько… невозможно?! Неужели одна ошибка повлекла за собой девять лет ада?!
И почему все эти годы — ни слова о случившемся, но, тем не менее словно бы во всем было напоминание произошедшего. Пытались забыть или не вспоминать, но помнили — не забывали.
В наказание?! За что?! Неужели так страшна ошибка?! Так злостна вина, что невозможно ее забыть? Что невозможно — простить?! Вылечить, исцелить, исправить. Любовью. Той любовью, которая должна была бы умереть в том девятилетнем аду, в который ее загнали, но которая, несмотря ни на что, все же жила. Развивалась. Не цвела, но и не угасала. Не крепла, но и не становилась меньше.