Во-первых, он представил бы, что эту книгу прочло высокое городское начальство, кстати заметить, не совсем чуждое книгочейства. Прямых выпадов против него книга не содержала, но чествовать в собственных пенатах её автора, явного противника существующего порядка вещей, потенциального, так сказать, "солженицына",— "оно нам надо?".
Поэтому уже запланированно-обещанную встречу спустили на самый незаметный уровень.
Между прочим, высокие начальники, одним махом лишившие местную и неугодную им газету своего материального покровительства, объявили в тотчас же новоучреждённой газете счастливую жизнь во всём Касимовском крае. Новые "Мещерские вести" — сплошной хвалебный отчёт о достигнутых свершениях и радужных перспективах вместе с процветающим картофелеперерабатывающим заводом холдинговой компании "Кротберс" и немецкой фирмой "Эконива".
Нужен ли такому цветущему и брызжущему благоденствием городу честный русский писатель, поселившийся как на грех под самым боком, в Сынтуле, на славном озере, где нынче уже завершилось строительство новой дамбы во имя устройства… заповедной зоны?
Яснее ясного не нужен. Того и глядишь, настрочит вслед за "Волчьими сумерками", созданными на местном материале, какие-нибудь сладострастные "Сынтульские ночи".
Следователю этот провинциальный испуг был бы понятен, как понятно и мне то, что материала для начала, хотя бы литературного, расследования имелось предостаточно. Если бы я писал детективы, я пустил бы следователя по городским и чиновным людям, и он, звено за звеном, находил бы подтверждение возникшей версии: с писателем поступили как с врагом, сначала из-за боязни "как бы чего не вышло", а потом и с желанием избавиться от него навсегда. По нынешним временам в этом не было бы ничего странного. Достаточно было высокопоставленному деятелю озабоченно обронить при каком-нибудь подручном холуе-бандите, коими с избытком окружена сегодняшняя власть: "выжечь бы этого писателя к чёртовой матери!"— и шутливая "волшебная палочка" превратилась бы в поднесённую к сухому сену реальную спичку.
Такие истории, когда маленькое бытовое происшествие вырастает вдруг до огромного социально-политического явления, обожал мой покойный учитель Виль Владимирович Липатов, создатель знаменитого Анискина.
Но я детективов не пишу, и никакого следователя по делу выгоревшего писателя городские власти, конечно же, не назначили. И не донеслось от них ни одного участливого слова, вроде как бы и вменяемого им в обязанность.
А может, они считали, что Рогова в их благополучном крае уже нет? Как нет, скажем, известного эколога Яблокова, тоже за что-то выжженного с "их" земли.