Пользуясь тем, что из дома меня не видно, осматриваю комнату. Все в ней мне знакомо, но… есть и небольшие отличия. В комнате беспорядок, но не такой, чтобы ее можно было сравнить с хлевом. Часть пола проглядывается, а вот стол и тумбочка завалены всяким хламом, поэтому аккуратной комнату тоже не назовешь. Стены, как и раньше, там, в другом мире, обклеены фотографиями и исписаны цитатами, но надписи явно другие. Фотографии более гламурные — по большей части портреты, а предметов и пейзажей меньше. Над кроватью висит снимок, на котором изображены мы. Это та самая фотография, которую я уже видел в книге — мы с Вив на балу в честь Дня святого Валентина.
Вив поворачивается и идет к окну.
Наши взгляды встречаются.
Ее тело сжимается, как пружина, но на этот раз Вив не кричит. Понимаю, что нужно подать знак, чтобы она поняла, что это я. И вдруг на меня снисходит озарение. Подняв руку, я легонько стучу по стеклу: 4-2-3. Ее напряженные плечи слегка расслабляются. Нажимаю на раму, и на этот раз она поднимается. Ее огромные, прекрасные темные глаза становятся еще больше, но Вив не кричит и стоит не шелохнувшись. В фундаменте здания есть выбоина, в которую, мне это известно, как раз помещается носок ботинка. Прежде чем вставить туда ногу, я еще раз внимательно смотрю на Вив, прижавшись грудью к карнизу. Прямо под окном в Спальне стоит кушетка, но я, забравшись на подоконник, не решаюсь двигаться дальше и замираю на месте, чтобы в случае необходимости соскочить вниз и скрыться в кустах.
Сидя на подоконнике и прислонившись спиной к раме, я, не отрываясь, смотрю на нее. Хотя я всеми силами старался сохранить в памяти ее образ, за два месяца все равно успел забыть, как она прекрасна. Даже в старой спортивной толстовке, с красными глазами и растрепанными волосами. С огромным трудом сдерживаю желание немедленно спрыгнуть с окна, преодолеть разделяющее нас пространство и заключить ее в объятия.
У Вив дрожат губы. Она продолжает стоять как вкопанная, но глаза ее сияют. Одной рукой она обхватывает себя за талию, а вторую подносит к губам, с трудом справляясь с дрожью. Понимаю, насколько разными глазами мы смотрим друг на друга. Мне известно, что ни я, ни она не привидения, не зомби и не еще какая-нибудь нечисть — но она-то этого не знает.
— Иди сюда, — шепчу я, протягивая руки. — Все нормально. Это я.
Вив судорожно хватает ртом воздух, но, похоже, основной барьер преодолен. Вытянув руки, она идет к окну, повинуясь зову тела, а не разума, влекущему ко мне. Оказавшись прямо передо мной, Вив замирает на месте, а я стараюсь сидеть тихо и не дышать. Страх на ее лице смешивается с недоверием. Она медленно, боязливо поднимает руку, чтобы дотронуться до моей щеки, и пальцы, коснувшись кожи, вздрагивают. Я, не отрываясь, смотрю ей в глаза, растерянные и полные недоверия. Вив гладит меня по щеке и проводит рукой по волосам, словно в поисках признаков подделки. Я стараюсь не рассмеяться — или не заплакать. Неожиданно силы ее покидают, и она садится на кушетку, не сводя с меня удивленных глаз. Ее рука, обвивавшая шею, сползает к подбородку; пальцы касаются губ.