А Лара между тем таяла в объятиях князя Дольского из «Рабыни Персии». Горячий ветер, что гнал ее весь вечер по полузабытым фильмам, добрался и до этой алчной мелодрамы, на которой в зале иной раз голосили в слезах даже крестьянские девахи, неизвестно каким образом очутившиеся в синема. В «Рабыне Персии» ее партнерами были Милославский и Куприянов: первый играл темноокого соблазнителя-убийцу, второй — спасителя. Лара звала на помощь князя. Ожогин касался пальцами ее губ. Ларе казалось, что лицо ее занимает весь экран, что это не нос, щеки, брови, глаза, а некое азиатское селение — белые пески, черные сакли, застывшие фигурки согнутых старух на месте глаз; ветер поднимает песчаную бурю, и сейчас домики и люди исчезнут. Было красиво и страшно. Белый песочный ветер застил экран. Лара начала всхлипывать.
Теперь она пробралась в своих фантазиях к фильму «Стойкий солдат горькой любви». Там героиня преследовала своего возлюбленного на театре военных действий. У героини был пистолет, из которого ей пришлось отстреливаться от нахального врага. Злясь на врага, Лара пришла в себя. Пистолет был и у нее. Кстати, подаренный не кем-нибудь, а Александром Скрябиным. На одном из светских раутов он играл специально для нее, а потом вдруг сделал странный подарок — пистолетик с крохотным изумрудиком на рукоятке. Лара положила его в сафьяновый футляр и спрятала от Ожогина.
На рассвете Ожогин отнес Лару в ее спальню. И Лара Рай наконец уснула.
…Дверь кабинета приоткрылась. Горничная боязливо сунула в щелку нос.
— Что тебе? — резко бросил Ожогин.
— Александр Федорыч, там барышня пришли.
— Какая барышня?
— Давешние. Пятый раз уже приходят. В прихожей сидят.
Ожогин поморщился. Барышня ему сейчас была ни к чему. С момента возвращения Лары из больницы он никого не видел и видеть не хотел. Его мучила неясность. Он не представлял, как они будут жить дальше, что ему делать с этой новой Ларой, как вести себя, как обустроить ее жизнь. Иногда на него душной волной накатывала паника, как тогда, возле «Иллюзиона», и он скрипел зубами, в прах размалывая сигару, которую забывал разжигать. Пора было заниматься делами, но он боялся выходить из дома, оставлять Лару одну. Сиделке не доверял. Вообще никому не доверял. Только себе. К тому же этой ночью произошло то, что не должно было произойти, и он никак не мог прийти в себя.
— Так что барышне сказать, Александр Федорыч? — снова раздался голос горничной.
— Зови, — устало махнул рукой Ожогин.
Ленни действительно приходила к Ожогину уже пятый раз. За последний месяц жизнь ее резко переменилась. «Продажа» Студенкину Жориньки и Эйсбара оказалась удивительно удачным предприятием. Жоринька уже снялся в двух мелодраматических фильмах, в одной из которых изображал негодяя-князя, который соблазнил и бросил горничную, а в другой — князя благородного, который соблазнил и не бросил горничную. Ленни смотреть эти опусы отказывалась, но Жоринька ныл, канючил, да и Лизхен обижалась. Пришлось идти. Эйсбар работал у Студенкина киносъемщиком. Однако Ленни без зазрения совести использовала его в собственных целях, гоняя с этой его треногой и фотографическим аппаратом по всей Москве. Идея натурбюро приобретала реальные очертания. Эйсбар и Ленни делали снимки античных красавцев в балетном училище и живописных старцев в отрепьях, копошащихся в мусорных кучах на Сухаревском рынке, и поставляли их в студии художников. Студенкин тоже много чего брал, хотя платил неохотно, да и мелкие кинофабриканты их товаром не брезговали. Многочисленные оперетки и кабаретки были забиты натурщиками Ленни и Эйсбара. Дело дошло до того, что Ленни притащила Эйсбара в студию мадам Марилиз и, устраивая из учениц «живые картины» в греческом духе, пересаживая девчушек с места на место, придавая им самые причудливые позы, сделала целую фотографическую сессию. За этим занятиям ее с Эйсбаром и застукала Мадам. Посмотрела, прищурив хитрый глаз, повела длинным носом и… пригласила в кабинет. В кабинете поинтересовалась, где ищут натурщиков. В балетном? На рынках? В оперетках? Нет, это ей не подходит. А вот не могли бы вы, Серж, пройтись со своим чудесным аппаратом по приютам и сиротским домам? Посмотреть девочек? А снимки принести мне? А то эти негодяйки так быстро растут, все время приходится искать им замену для театра. Можете? Се манифик! А гонорар… Да, да, конечно, гонорар я буду передавать милой Ленни.