Это были последние слова старого аристократа. После он впал в забытье и через полчаса отдал Богу душу.
Так в начале января тысяча восемьсот двадцать девятого года виконтесса стала вдовой, унаследовав огромное состояние супруга.
Примерно через год в салоне мадам Свечиной, еще не сняв траура, она спросила свою подругу Софи де Сегюр:
— Давно ли ты была в России?
— Как вышла замуж — ни разу, — ответила та.
— И тебя не тянет на родину?
— Моя духовная родина — Франция, а это намного сильнее притягивает, чем тот кусочек земли, где ты просто родилась, — легко рассуждала Софья Ростопчина, дочь великого русского патриота.
— Москва для тебя кусочек земли? — грустно усмехнулась Елена.
— Той Москвы больше нет…
Разве не то же самое Елена совсем недавно говорила виконту, когда он завел разговор о тоске по родине? Почему же сегодня ее задевают слова подруги? Почему ей становится вдруг больно и она молчит несколько минут кряду, вспоминая бабушку Пелагею Тихоновну с ее медным чайничком, сидящую в старой беседке над Яузой («Аленушка, отведай моего чаю с шиповником!»); и няньку Василису, срывающую для нее с дерева чудесное яблочко-«звонок» («Вот тебе, Аленушка, погремушка!»); и отца Дениса Ивановича под его любимым тисом в виде яйца, украшенном на пасху разноцветными лентами и сюрпризами («Поди-ка сюда, доченька, сама сними конфекту!»)…
— Ты меня совсем не слушаешь! — возмутилась Софи. — Я говорю, Сережа нынче в Париже…
— Какой Сережа? — очнулась виконтесса.
— Наш Сережа. Мой старший брат. Неужели не помнишь?
— Очень смутно, дорогая, — призналась Елена. — Мы были тогда совсем детьми.
— Он жил какое-то время в Италии, лечил там нервы. Ты ведь помнишь, он в яме сидел за неуплату картежного долга?
— Да, да, конечно, помню. — Виконтесса с трудом оторвалась от давящих сердце воспоминаний. «Не хватало еще расплакаться перед Софи!»
— Так вот, он как раз собирается ехать в Россию.
— Когда? — Она приложила усилие, чтобы вопрос прозвучал бесстрастно, между прочим.
— Очевидно, летом, когда дорога приличнее, — ответила графиня.
— Он не хочет нанести мне визит? — поинтересовалась Элен де Гранси.
— Серж постесняется, — улыбнулась Софи де Сегюр. — Он стал невозможно застенчив, просто как девица.
— Я буду ждать вас завтра к обеду, — настаивала виконтесса. — Обязательно приведи его ко мне…
Повар Жескар в этот день постарался на славу. «Все, как любил господин виконт», — то и дело повторял он. Елена была не столь привередлива в еде, как ее покойный муж, но отдавала дань его тонкому вкусу и всегда просила Жескара приготовить обед или ужин, «как любил господин виконт».