Александр вновь переключился на мясо, а Катерина, задумавшись, молча смотрела на него. Как же он все-таки красив, в который раз думала она. Гладкая смуглая кожа — почему-то даже зимой он умудряется сохранять загар, не пользуясь солярием и не летая в солнечные края, чтобы скрасить московское слякотное межсезонье. Лицо с правильными чертами, яркие зеленые глаза в пушистых ресницах. Темные волосы чуть вьются. Они такие мягкие на ощупь — говорят, это свидетельствует о доброте и слабости характера. Он и вправду очень добрый, но вот насчет характера... Нравом муж обладал твердым и решительным. Если к этому добавить наличие определенных принципов и стремление быть честным с собой и окружающими, получался портрет человека, которому не так уж легко вести дела в сегодняшнем мире бизнеса. Ее взгляд задержался на губах и твердо очерченном подбородке мужа. К вечеру у него слегка отросла щетина. Она колется... Она так чудесно колется, когда он целует ее грудь...
В этот момент Александр, озадаченный молчанием жены, поднял глаза. По вспыхнувшему лицу Катерины нетрудно было понять, о чем она думала. Он отодвинул тарелки и, обхватив за талию, притянул ее к себе на колени.
— Может, и не пойдем никуда, а? У нас есть бутылка твоего любимого сухого... Уложим Настю... — Он губами щекотал розовую раковину ее ушка, покачивались витые серьги, потом его горячее дыхание коснулось шеи, и по телу молодой женщины пробежала дрожь возбуждения. Рука мужа поглаживала колени и постепенно забиралась все выше. Наконец пальцы его коснулись шелковистой кожи над краем чулка.
— Ну уж нет! — Катерина выскользнула из его объятий. — Мы сто Лет нигде не были. Я хочу в театр. Ну же, милый, доедай, и пошли.
Александр испустил глубокий и печальный вздох, демонстрируя разочарование, встал и, заглянув в золотистые глаза жены, негромко сказал:
— А сухое я все-таки поставлю в холодильник... К нашему возвращению... — и засмеялся, потому что от его взгляда жена покраснела, как девочка.
Они все же поехали в театр. Спектакль понравился обоим, но половину удовольствия составляла сама театральная атмосфера. Детским ожиданием чуда отзывались праздничное волнение, музыка, свет, шорох занавеса и ощущение значимости того лицедейства, что происходит на сцене.
В антракте они пили шампанское в театральном буфете, оформленном в «раннесоветском» стиле, закусывая «Мишками». Тяжелые деревянные шкафы теснились вдоль стен. На одном примостился старенький телевизор с линзой, на другом — тарелка-радио. Под стеклом столиков разложены старые открытки, афишки и даже фотографии. Тяжелые бархатные портьеры на окнах надежно изолировали этот уголок от шума московских улиц. Здесь было несуетно и спокойно.