Побеседовали, чайку попили — и Дмитрий Иванович повел меня в свой сад. Спускаясь по крутой лестнице своего высокого дома, дед рассказывает:
— Невестка у меня — ух, бедовая! Как лето — сейчас на юг угребется! Отдыхать желает!
«Что на юге нашла больно хорошего?» — спрошу. — «Там хоть яблок поем; тебе привезу. Чемодан!» — «Не вези чемодан яблок, привези кулек семян!»
— А я уж и сам — какое яблоко повкуснее — семечки берегу. Зато теперь вот!
Дед открыл калитку в целый ботанический сад: здесь выпестованные с семечка яблони, вишни, сливы; стоят рядышком ближние гости — молодая липа, куст орешника; тысячью черных глаз смотрит пахучий куст смородины; а рядом алеют малина, клубника, в уголке — застенчивая лесная брусника и куманика. Огораживал свой сад Дмитрий Иванович ольховым частоколом — так и колья ольховые принялись, вот диво-то!
— У меня не запустошится. Я думаю, как наперед жить, чтоб от наших мест людей на сторону не тянуло? Теперь и я могу внукам яблочко дать! Я знаю, когда старое вспомнить, ежели вот молодой парень интересуется.
Виктор Пулькин
Август в Сухуми самый жаркий месяц. И в тот полдень напротив лодочного причала, что около устья реки Беслетки, было особенно много народу. Поэтому когда вынырнувший из воды мужчина, захлебываясь от возбуждения и судорожно ловя воздух ртом, закричал: «Ко мне!», купальщики поплыли к нему со всех сторон. Вскоре и они увидели лежащую на дне мраморную плиту, наполовину погребенную в иле и песке. С трудом, коллективными усилиями ее удалось вытащить на берег. Лицевой оказалась нижняя сторона плиты. Она пролежала не менее двух тысяч лет в песке и потому была спасена от разрушительного действия волн. На ней было выбито рельефное изображение. Молодая женщина, задумавшись, сидит в кресле. Рядом, напряженно всматриваясь ей в лицо, на коленях стоит мальчик. Рука сидящей — в его руке, вторая покоится на его плече. Сзади, склонив голову, стоит еще одна женщина. Сидящая в кресле — покойница, найденная плита — часть ее надгробия. Здесь есть все, что сделало бессмертным искусство Эллады. Все уравновешенно и спокойно и вместе с тем трогает до глубины души. Кто была умершая и кем было сооружено надгробие, неизвестно. Об этом должна была повествовать его недостающая часть. Ее искали в море и ищут до сих пор. Пока безрезультатно... Трудно придумать более греческую вещь, чем сухумский барельеф.
В VIII—VI веках до нашей эры Черное море бороздили корабли с переселенцами из Греции. Пройдет еще столетие, и греческие города будут разбросаны на всех его берегах, и великому философу Платону они напомнят лягушек, рассевшихся вокруг болота.