Нельзя, однако, недоучитывать ряда существенных факторов. Вся история развития капитализма показывает, что монополиям решительным образом наплевать на все, что не стимулирует прибыли, будь то даже здоровье и жизнь сограждан. Но, во-первых, загрязнение среды порой уже начинает, бить по самим прибылям. Во-вторых, оно обостряет и без того опасные социальные конфликты, раздирающие США. Хозяева Америки не могут также не учитывать и международный резонанс.
Америка оказалась первой страной, которая испытала на себе террацид. И справиться с положением дел ей мешает сейчас не бедность, не слабость науки, не отсутствие научно-технических решений, а тот строй социальных и экономических отношений, который она готова насаждать во всем мире.
Григорий Хозин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института США АН СССР
— В глубине-то? — равнодушно ухмыльнулся Турлычкин. — Темнотища, понятно. Ползешь, а змеи с потолка сыплются.
— Что?!
— Кобры, эфы... Бог миловал. Они в темноте, говорят, не злые.
Вспрыгнул на валун. Привычно семеня легкими ногами, перепорхнул через осыпь. Исчез за скалой. Он искал пещеру, пробитую по серебряной жиле; вход в нее был замыт весенними потоками.
Я остался один. Как было удержаться? Подо мною — отверстый лаз с каменными приступочками для спуска; на дне его, сверху невидимый, уходил в сторону горизонтальный штрек, выход из которого на поверхность темнел метрах в двадцати отсюда по склону. Я подобрал полы брезентового плаща...
Удушливая тишина охватила меня; я брел согнувшись к оконцу света, почти недосягаемо далекому и слепящему; пахло паутиной и каменной сухостью и еще чем-то мышиным; брезент зловеще шуршал о выступы стен; местами кучи острых камней почти преграждали проход. Неужели всего минута миновала, как я видел небо, затянутое облаками, и вьющихся в нем стрижей? На выжженной земле качались эриморусы и дзенькали стрекозы...
Такое же ли чувство, думалось мне, владело и теми, кто впервые заглянул в этот мир пустот, снедаемый недоумением: откуда сии чудеса?
Турлычкин, увидев меня, вылезающего, издали крикнул, разведя руками:
— Вот вам и древний рудокоп!..
Я подбежал к нему, увязая сапогами в осыпи.
Он отыскал замытый вход. Оказалось, козырек из глыб, защищавший его от лавин и потоков, рухнул. «Все-то у них продумано, — хвастал Виктор Михайлович, словно удачей своей. — Простое укрытие, а восемь веков продержалось».
Мы стояли на водоразделе. Перед нами враспашку стлалась долина. Бугорки ее и впадины отливали чернью.