– Чтобы я не напрягалась, не купалась и вообще не делала ничего, что может меня утомить. Ах, да… она еще предупредила меня, чтобы я оставалась в постели, пока все это не кончится. Но, Тейлор… ведь послезавтра свадьба! Я не могу ее пропустить, я просто не могу! – Она опять разрыдалась.
Я вытерла ей слезы и разгладила волосы, борясь с растущим во мне гневом на Пруденс. Виктория подняла голову и посмотрела мне в глаза.
– Мне бы хотелось, чтобы за Натаниэля вышла замуж ты.
– Виктория! Ты прекрасно знаешь, что это невозможно, – ответила я, пытаясь подавить мгновенно охватившую меня внутреннюю дрожь. Как ты можешь даже думать об этом, прикрикнула я на себя. Он мужчина викторианской эпохи, самоуверенный, властный, относящийся с презрением к женщинам… Но и идеалист, мечтатель, человек, любящий свою сестру, и… слишком красивый для своего собственного блага, – возражало на это мое сердце.
И, к тому же, он старше тебя более чем на сто лет – одержал в конечном итоге победу мой разум.
Пробормотав какое-то извинение, я поднялась и направилась к двери, от души надеясь, что Виктория не заметит моей нетвердой походки.
Я настолько была поглощена в этот момент своими мыслями, что не заметила стоявшего за дверью Натаниэля и, шагнув в коридор, тут же на него налетела. Его руки мгновенно сомкнулись на моей талии, не дав мне упасть, и я оказалась прижатой к его подобной граниту груди. Взгляды наши встретились, и я прочла в его глазах откровенное уважение и кое-что еще.
– Благодарю вас, – произнес он тихо. – С вашей стороны было весьма любезно помочь Виктории. Мне следовало бы самому догадаться, что она нуждается… – Лицо его залилось краской смущения. – Я хочу сказать, что не заметил, как быстро выросла моя маленькая сестренка.
– Вы подслушивали? – спросила я, испытывая неловкость от мысли, что он мог подумать, услышав последнее предложение Виктории.
– Дверь была открыта. Я совсем не собирался вас подслушивать. Но меня встревожил плач Виктории.
Я кивнула, остро ощущая жар, исходивший от его ладоней, которые все еще были сомкнуты на моей талии. Его тревога за сестру была столь велика, что я поняла, я не могу на него сердиться.
– Не волнуйтесь. С ней все будет в порядке, – успокоила я его. – В общем, это ерунда.
Его лицо потемнело.
– Пруденс явно так не думала. Какое право она имела расстраивать подобным образом ребенка.
Я ничего не ответила, радуясь про себя тому, что наконец-то до него начинает доходить, что представляет собой Пруденс.
Неожиданно он убрал руки с моей талии.
– Все это только лишний раз подтверждает, как нужно девочке, чтобы в доме был кто-то, кто мог бы дать ей совет относительно всех этих… женских проблем.