– Ага, – заметил Натаниэль, помогая мне выбраться из машины, – похоже, дядя Эфраим с тетей Фейс уже прибыли.
– Натаниэль, – проговорила я поспешно, вспомнив рассказы Виктории о том, как дурно обращался с ней дядя в Саусалито после землетрясения, – если бы с тобой что-нибудь случилось, Викторию забрали бы к себе твои дядя с тетей, ведь так?
– Разумеется. Они мои ближайшие родственники. Но почему ты спрашиваешь?
– Я бы не доверила им девочку, в особенности твоему дяде. Он явно не белый рыцарь.
– Я не позволю тебе оскорблять моих родственников в моем собственном доме, – сказал он резко. – Возможно, иногда мой дядя и бывает излишне суров, но он неплохой человек. Как ты можешь судить о ком-то, кого ты никогда не видела?
– Но…
– Могу я надеяться, что ты будешь вести себя как следует? – спросил он, устремив на меня ледяной взгляд, от которого кровь буквально застыла в моих жилах.
– Да.
– Это было бы приятным разнообразием.
Не успели мы подняться по ступеням на веранду, как миссис О'Хара распахнула парадную дверь.
– А вот и вы… я слышала, как вы подъехали. У нас гости.
Из-за ее спины выступили дядя Эфраим и тетя Фейс. Фейс, в темном, с высоким воротничком платье, крепко обняла Натаниэля, тогда как ее супруг – суровый на вид мужчина, чей черный костюм мгновенно напомнил мне одеяние гробовщика, – дружески хлопнул племянника по спине.
– Итак, Натаниэль, какой-то красотке наконец-то удалось запустить в тебя свои коготки. – Он хохотнул и спросил, заметив меня: – Уж не эта ли ле…
Слова внезапно застряли у него в горле, и он уставился на меня, выпучив глаза, словно только что откусил от мексиканского перца халапаньо здоровенный кусок. Не будь я на сто процентов уверена в обратном, то могла бы поклясться, что он знает меня… и ненавидит всеми фибрами души. Я смутилась еще больше, когда взгляд его скользнул с масляных пятен на моей блузке – следов катушки зажигания – к идентичным пятнам на руках Натаниэля, и обратно.
Натаниэль пришел мне на помощь.
– Это не Пруденс, дядя Эфраим. Позволь познакомить тебя с мисс Тейлор Джеймс, нашей кузиной.
– Со стороны твоей матери? – спросил Эфраим.
– Отца, – коротко ответил Натаниэль, повторив мою ложь.
Багровое лицо Эфраима приобрело постепенно свой нормальный оттенок, но с него так и не сошло выражение неудовлетворенности.
– Странно, – протянул он, опираясь на свою трость с набалдашником из слоновой кости. – Мой отец был единственным ребенком в семье, и мы с Джошуа были его единственными детьми. Как могло получиться, что я никогда не слыхал ни о каких кузинах?