Когда я, чуть позже, спустилась в вестибюль, Натаниэль, держа под мышкой какой-то черный ящик, говорил тете Фейс и дяде Эфраиму:
– Выйдем на улицу, там светлее.
– Что это? – спросила я, показав на ящик, когда мы все вчетвером вышли на веранду.
Натаниэль посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.
– Ты никогда раньше не видела фотокамеры? – спросил он, взмахом руки приглашая тетю Фейс и дядя Эфраима присесть на качели Виктории.
– Такой – никогда, – ответила я, разглядывая черный ящик у него в руках. Мне, конечно, было известно, что в начале века фотокамеры были уже изобретены, но я представляла их себе как нечто громоздкое, с мехами, капюшоном и треножником.
– Это нераздвижная фотокамера «Кодак», изобретенная неким Джорджем Истменом, – объяснил Натаниэль, глядя прищурившись в видоискатель.
– Как она работает? – спросила я с любопытством.
– Просто, – он пожал плечами.-Попробуй сама.
Он протянул мне камеру, которая оказалась намного тяжелее, чем те фотоаппараты, к которым я привыкла. Посмотрев в объектив, я увидела дядю Эфраима, сидевшего с каменным лицом подле тети Фейс, которая вся сморщилась от слепящего ей глаза солнца.
– Сначала ты должна потянуть за этот шнур сверху на камере, – показал Натаниэль. – Затем надо повернуть вот тот ключ рядом с ним. Хорошо. А теперь все, что от тебя требуется, это держать камеру ровно, когда будешь нажимать на кнопку… нет, не наверху. Вот здесь, сбоку.
Его рука слегка коснулась моей, когда я нажала на кнопку и услышала характерный щелчок, и меня обдало жаром.
– Только и всего, – проговорил он, ухмыляясь. – Настоящая революция в фотографировании, не так ли?
– Потрясающе, – согласилась я, жалея, что не могу показать ему мой «Полароид». – Ты и проявкой занимаешься сам?
– Не с этой камерой. У нее сто кадров в кассете. Так что, когда она заканчивается, я просто отсылаю все назад мистеру Истмену. Он возвращает мне отпечатанные фотографии вместе с камерой, в которую уже вставлена новая кассета.
– Невероятно, – проговорила я. Итак, моим надеждам на приглашение в фотолабораторию Натаниэля не суждено было сбыться. Вспомнив о нашем поцелуе, я вспыхнула, чувствуя странное разочарование оттого, что лишилась шанса побыть с ним наедине в темноте.
В попытке скрыть смущение я вышла на улицу и сделала несколько снимков Стюарт-хауза, пока миссис О'Хара не позвала нас к столу, сообщив, что ужин готов.
Облаченная в синее нарядное платье с глубоким круглым вырезом, я сидела за столом между Натаниэлем и Викторией, которая, похоже, совершенно оправилась от своего недомогания.