Вот и вечер наступил. Собрались все зеленый чай пить. Обрадовался Товшан. Что-то устал он сильно за этот день, хоть и ничего особенного не делал. Кок-чай со сладким жареным пшеничным зерном пьет и про молоко забыл. А тут пыгамбер, поглаживая Товшана, напоминает: «Ну что, Товшан, не забыл мой запрет?»
Товшан слушает, а сам себя ругает: зачем до запрета молока не попробовал? И нежиться ему под ласковой рукой пыгамбера, как бывало раньше, на этот раз почему-то не хочется.
Чай попили и гаурму жареную, ароматную с зеленым луком съели, обо всех новостях поговорили и спать разошлись. Один Товшан остался, а заснуть никак не может. Думал — не наелся. Потрогал свой живот лапой. Нет, полный и тугой, как бурдюк перед дальней дорогой. Все у Товшана есть, только сна нет!
Тишина в доме, все уснули, лишь слышно иногда, как пыгамбер во сне вздыхает. Услышал эти вздохи Заяц и опять про молоко вспомнил. Сил нет как попробовать хочется!
Соскочил с подушек Товшан и осторожно к двери приблизился, неслышно проскользнул в нее и в два прыжка у погасшего очага оказался. «Только посмотрю, — думает, — осталось ли в казане молоко?» Но заглянуть в котел не так-то просто. Края у него высокие, выше длинных заячьих ушей. Дрожит Товшан, про строгий запрет помнит, а не уходит. «Только понюхаю», — про себя твердит.
Поднялся Товшан на задние лапы, передними о бок казана оперся и видит — молоко под самой мордой, до краев котла налито. Приблизил нос заяц понюхать — и лизнул молоко, да не заметил, как маленький глоточек проглотил. Перепугался, чуть не опрокинул казан, со всех ног на свои подушки бросился, слушает.
А в доме тишина заячьим сердцем время отстукивает, но никто этого не слышит — все спят.
Успокоился мало-помалу Товшан. Понял, что незамеченным остался. Молоко запретное ему очень понравилось. И скоро он уснул, да так сладко!
А наутро пыгамбер встает, добро так улыбается и первым делом к Товшану, спрашивает: «Ну как, не забыл про мой запрет?» — «Конечно, не забыл», — отвечает Товшан. А сам глазом куда-то косит. Доволен пыгамбер ответом, но удивляется, почему Товшан не на него, а в сторону смотрит. Вдруг как схватит Товшана за уши и так за уши выволок его из дому. Длинные уши у Товшана были, а тут совсем безобразно, как у ишака, вытянулись. Бросил пыгамбер Зайца на землю и сердито так ему говорит: «Не знал я, Товшан, что ты такой слабый: данного слова даже в малом деле сдержать не можешь! Зря я тебя другом считал и все тебе доверял». — «Не пробовал я молока, — кричит Товшан, — не видел даже! — А сам на задние лапы сел и передними замахал. — Напрасно меня обижаешь!»