Ноттов прямиком направляется к Курпосу. Он торопится: если уж кончать с филином, то только сейчас, пока не выпал снег и в лесу можно передвигаться без помех.
Смеркается.
Но Ноттов настолько поглощен мыслями о филине, что забывает даже о том, что пора возвращаться в Бьерке. Судя по всему, луны сегодня не будет, значит, надо торопиться. И он быстрым шагом идет к подножию скалы. Вот и знакомая расселина, по которой он не раз лазил в последние месяцы. Наверху, на уступе, все как прежде: у самой скалы небольшая ямка с гнездом, которое защищала самка, когда сидела на яйцах. У края обрыва, над самой пропастью, притулилась маленькая березка — под ней в жаркие дни птицы находили укрытие от солнца.
Возле гнезда обглоданные кости — красноречивое свидетельство, что когда-то здесь обитали хищные птицы. Сейчас уступ кажется заброшенным. При мысли о том, что по его вине филины вынуждены были покинуть гнездо, Ноттову становится не по себе. Но он старается подавить укоры совести: еще неизвестно, остались бы филины на уступе, даже если бы он и не вмешался в их жизнь.
Ноттов внимательно оглядывается, торопливо изучает каждую расселину и выступ в горе; помнится, над самым уступом с гнездом обычно, отдыхал самец. Сейчас там никого нет. Подойдя к краю обрыва, он ложится на живот и смотрит вниз.
Там, внизу, тоже не видно птицы.
Ноттов поднимается и с ружьем в руках карабкается вверх. К тому времени, когда он достигает вершины, становится совсем темно, и он понимает, что ему уже нет смысла возвращаться домой.
Не без досады он сбрасывает с плеч мешок, достает небольшой топорик, подходит к густой ели и начинает рубить ветки. Немного погодя с вершины Курпосской скалы к небу поднимаются желтые языки пламени. Огонь освещает сидящего у костра человека, его обветренное морщинистое лицо, глубоко сидящие глаза...
Ноттов вздыхает, откидывается на лапник; ночь предстоит долгая, спать почти не придется — надо все время подкладывать ветки в огонь, чтобы он не погас. Но незаметно для себя он засыпает. А когда присылается как от толчка, то видит, что костер почти погас. Он быстро хватает хворостину, и пламя разгорается, взметая вверх сноп искр.
Какое-то внутреннее чувство подсказывает Ноттову, что не потухший костер заставил его проснуться. Он не в силах отделаться от ощущения, будто кто-то не сводит с него глаз.
Он медленно поворачивается, смотрит на большой валун, к которому пристроил свое ложе. И тут замечает два немигающих глаза, устремленных прямо на него. И как только его глаза привыкают к темноте, он берет себя в руки: да это же филин, птица, за которой он охотится!