Короткая летняя ночь незаметно уступила место утру, и лишь на западе висит бледная круглая луна. Высокие ели отбрасывают длинные тени на большую каменную гряду в глубине Курпосского ущелья. Под одной из них виднеется что-то светлое. Ноттов останавливается, чтобы удостовериться, не шевелится ли птица. Нет, как он ни всматривается, она неподвижна. Да, видно, маленький филин погиб...
Ноттов морщится: мертвый филин стоит немного. Жаль, что ему так не повезло, и он потерял птенца в тот момент, когда уже готов был засунуть его в мешок. Но с острыми когтями птицы шутки плохи, а особенно, когда они рвут мясо до кости. Ноттов пытается пошевелить пальцами правой руки, но от нестерпимой боли едва не начинает кричать.
Он поднимает безжизненное тело птицы и уже совсем хочет засунуть его в мешок, как замечает, что птица слабо шевелится. Значит, еще жива...
Птенец приподнимает голову, смотрит на человека широко раскрытыми глазами. В его взгляде больше нет ни ненависти, ни испуга, одно лишь глубокое изумление. Но тут же птенец снова опускает голову — он слишком слаб, чтобы оказать сопротивление.
Вскоре Ноттов направляется в обратный путь, через каждое плечо у него перекинуто по мешку. Перебираясь через валуны и поваленные деревья в глубине Курпосского ущелья, Ноттов не обращает внимания на огромную птицу, которая бесшумно летит за ним. Всякий раз, когда в каком-нибудь мешке раздается шипение, она подлетает ближе. Но стоит ей оказаться рядом с человеком, как мужество ей изменяет; она поспешно скрывается среди развесистых елей и ольшаника и замирает...
Лето в полном разгаре. Утром Бьерке охвачен тишиной и покоем. В конюшне, растянувшись на полу, валяется кошка Сири. В конюшне прохладно, а через открытую дверь тянет небольшой ветерок. Вдруг кошка резко поднимает голову и настораживается, уши ее вытягиваются вперед, поза выражает напряжение.
«Клю-ю-ют, — раздается вдруг за стеной, — клю-ю-ют».
Сири расслабляется, эти непонятные хриплые звуки в последнее время часто слышатся в Бьерке. Кошка вытягивает лапы и дышит медленно и глубоко. Но за стеной конюшни в тесной и вонючей кроличьей клетке два существа не спят, их мучает жара. Это два молодых филина с Курпоса. Вот уже три недели, как они сидят в этой клетке. Днем они дремлют, а ночью напряженно прислушиваются в ожидании ответа.
Но с каждым новым днем они все более падали духом и в конце концов начинали обычно жалобно пищать; они не могли понять, куда девалась мать, луна ведь скоро будет такой же большой и круглой, как в ту ночь, когда они видели ее в последний раз...