Она закурила новую сигарету.
— Знаете ли вы, что значит для науки живой онимакрис?
— Нет, — ответил я запальчиво. — И не желаю знать. Стайна эта букашка интересует не больше, чем меня. Я не верю, что он ученый, посвятивший свою жизнь поискам маленькой козявки на благо науки.
Озлобление уступило место любопытству. Она это заметила.
— Послушайте, — сказала она, — мы с отцом приехали в Китай в разгар гражданской войны...
— Зачем мне знать подробности вашей биографии?
— Чтобы вам было понятно, почему я нахожусь здесь, — ответила она. — Я не питаю никаких иллюзий в отношении Стайна, так же как и вас, к слову сказать. Или этой экспедиции. Для меня важно только одно — онимакрис.
Я не хотел, чтобы она ушла от этого разговора.
— Есть что-то противоестественное в вашей страсти к этой козявке, — заметил я.
— Вы когда-нибудь почтительно разговаривали с женщиной? — нахмурилась она.
— Никогда. Именно за это меня выгнали с флота.
Она оставила мои слова без внимания.
— Мой отец был одним из виднейших энтомологов в мире, — продолжала она. — Не стану докучать вам рассказами о пережитых трудностях, о преследовавшей нас и течение многих месяцев угрозе смерти со стороны то одной, то другой из враждующих сторон, но в конце концов мы добрались до пустыни Гоби, где отцу удалось обнаружить онимакрис. Во время побега из Китая отец неожиданно скончался от сердечною приступа на борту сампана, неподалеку от устья Янцзы. Он умер ночью. Я узнала о его смерти только утром! Отца обокрали. Три бесценных экземпляра онимакрис, жизнь которых мы оберегали, даже когда наша собственная висела на волоске, были варварски растоптаны бандитами. То, чему отец посвятил всю жизнь, было уничтожено. В память об отце я хочу отыскать онимакрис. Я должна это сделать. Вот почему я здесь.
— Так что же вы не отправились за этим насекомым в Гоби?
— К сожалению, территория, где мы обнаружили онимакрис, теперь объявлена запретной. Вероятно, там расположена какая-нибудь ракетная база...
— Берег скелетов, где Стайн хочет высадиться, тоже запретная территория, и вы заблуждаетесь, если думаете, что мы действуем в рамках закона. Помогая вам, я тем самым содействую преступлению.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Да, для меня это новость..., но Стайн хорошо вам заплатит.
— Черта с два! — огрызнулся я. — Я не получаю ни гроша за эту увеселительную прогулку.
— Не верю, — отпарировала она.
— Меня шантажировали, — резко сказал я.
— Шантажировали? — недоверчиво повторила она.
Стало быть, Стайн ей ничего не рассказал?