"А ведь обоим хочется верить, что есть в Германии "Рот фронт", - думал Вольхин. Первые дни они все наивно ждали, что в Германии вот-вот вспыхнет восстание рабочих...
За все время с начала войны Вольхин видел всего одного немца-антифашиста, который сам сдался, когда они выходили из окружения от Суража. Шел он с колонной несколько дней, как-то даже сходил в разведку. Относились к нему все хорошо, но из немцев он был явно исключением, и никто уже не верил, что в Германии осталось много антифашистов. Очень часто Вольхин и его товарищи видели таких немцев, которых и людьми-то назвать язык не поворачивался. Впрочем, этого немца-антифашиста тоже расстреляли под горячую руку, за день до выхода из окружения.
Он выплюнул травинку, достал пачку папирос, а с ней и свою записную книжку. Вольхин нарочно старался делать записи реже, суеверно думая, что как только кончится последняя страничка, так его и убьют. - "А ведь из взводных, из старых, в батальоне я остался, пожалуй, один... Данилов убит, Серебренников тоже, Фирсов и Баринов ранены, Макарова и Цабута в Милославичах убило...". Остальных он знал только в лицо и, перебирая их в памяти, вспоминал, кого, где и как убило. - "Пожалуй, так и моя очередь скоро дойдет", - равнодушно подумал Вольхин. Смерти он не боялся давно. Столько раз приходилось видеть, как погибают люди, что иной раз думал: то, что он еще жив - случайность. Иногда Вольхин искал в своей душе предчувствия смерти. Он слышал от бойцов, что тот, кто должен быть убит, это предчувствует, но у него ничего такого пока не было, и снов никаких не снилось с самого дома. - "На фронте три месяца, а как будто три дня. Сто раз могли убить, а все как-то везет и везет. Странная все-таки штука - жизнь человеческая... Судьба... От чего она зависит? Старшину нашего во сне убило, так и не понял, что его уже не будет никогда. А Лашов, пулеметчик, умирал целый день, в сознании...".
- Товарищ лейтенант, к командиру батальона, - вывел Вольхина из раздумий подошедший связной.
- Командир полка тебя чего-то вызывает, - сказал ему капитан Осадчий. Заберут, наверное, из батальона.
- Никуда я не собираюсь, - удивился Вольхин.
- А ведь у вас высшее образование, товарищ лейтенант? - спросил Шапошников, когда Вольхин вошел в блиндаж командира полка и представился.
- Пединститут, товарищ капитан. Работал учителем в школе, математик.
- И чертить, конечно, умеете?
- Когда теоремы доказывал - чертил.
- Хотите работать в штабе?
- В штабе? - удивился Вольхин, - Не знаю. Не думал. Я же ничего не понимаю в штабной работе.