И вот однажды сижу я дома, сынишке велосипед ремонтирую. Звонок. Сын побежал дверь открыть.
— Папа, — кричит, — к тебе какой-то дядя пришел!
...То был мальчик Чи, то есть теперь уже бывший мальчик. Приехал в Москву учиться. Правда, не на геодезиста, а на почвоведа, но все равно, ведь профессия бродячая, экспедиционная, и без геодезии в ней не обойтись.
Как он меня нашел, не зная адреса, ума не приложу, ведь в Москве всего первый месяц.
— Как нашел меня, Чи? — спрашиваю. — Уж не по атласу ли мира?
Чи только улыбался в ответ.
А перед уходом вытащил из кармана толстенькую книжечку в сером переплете — тот самый атлас мира, что я подарил ему в камералке в Нонгконге. И преподнес его моему сынишке.
Хотел было я возразить: мол, парень у меня еще маленький, а атлас я отдал Чи насовсем, — но смолчал.
Потому смолчал, что вспомнил, как рассказывал мне техник Тюет: по вьетнамскому обычаю, подарить сыну то, что подарил тебе его отец, — высшая благодарность...
В. Кузнецов, геодезист
Сколько еще осталось шагов? Пятьдесят, пятьсот, тысяча? Какая разница! Нет никаких сил двинуть ногами, но нужно карабкаться по камням, взбираясь вверх. Огромные обломки известняка причудливых форм покрыты разнообразными традесканциями, самых различных оттенков — вот бы домой отросток! Пот заливает лицо и отгоняет всякие мысли, кроме одной: как сделать еще один шаг? Воздуха нет; сердце занимает все тело, живот колет мириадами иголочек, наверное, открываются поры, чтобы извергнуть потоки пота; чувствуешь, как ввалились щеки, шлем сбился на лоб, сдвинув на кончик носа очки, — и нет сил их поправить. Кеды предательски скользят по фиолетовым листьям традесканций, цветущих традесканций... Хватаюсь рукой за какую-то веточку, чтобы хоть чуть подтянуться выше. Рука скользит по лиане, и в ладонь впиваются иголки и шипы. Какая отметка внизу? Вроде 400 метров, а на перевале — 900—950. Подумаешь, полкилометра, всего 143 этажа без лифта.
...А в Подмосковье снег по утрам, звенят травинки, прихваченные инеем, а здесь — на двадцать втором градусе северной широты — солнце и горы делают одно жаркое дело. Нет сил снять куртку, наверное, она весит пуда два. Господи, как хорошо сейчас в нашем институтском подвале в Черемушках, сидел бы и жевал старые отчеты и умные — до полного повторения мыслей — чужие статьи.
...Спереди мокрые спины, сзади тяжелое дыхание. Из-под ноги вырывается камень, повисаю носком на выступе. Уф! Пронесло. Нахожу силы оглянуться — камень никого не задел. Сколько все-таки осталось до перевала? Вот он, рядом, еще этажей десять-двенадцать всего... А вот и перевал. Пристраиваюсь на плоском камне, он мне мягче пуховой перины. Вьетнамцы закуривают, вытирают пот. Товарищ Кам пытается объяснить, что для того, чтобы быть в форме, в горы нужно ходить ежедневно, — это я и сам знаю. Родной мой Устюрт, его отвесные чинки с осыпями, голый и такой добрый Алтай — как там было все просто!