– Там искажение, – сказал Рома буднично.
Марина кивнула. Андроний поскреб бороду.
– Нет там искажения, сын мой. Я эту тропу только утром святой водой окропил.
– Там – искажение. Схруст. За ним – тлен, правее – озверин. Высыпали…
– Названия эти мне не ведомы, – протянул Андроний.
Это насколько же обособленно они живут, что общепринятого сленга не знают? Чуб пояснил по-прежнему спокойно:
– Тлен – когда плоть разлагается, схруст людей слепливает, озверин пробуждает жажду убийства.
– Саван, Химера и Каин? – удивился Андроний. – Быть не может такого! Утром святил тропу. А тебе, сын мой, откуда это ведомо?
– Чую, – Ромка вытащил сигареты, – просто чую. Я никогда не ошибаюсь. Обходить надо.
– Наваждение бесово тебя одолело, – просветил Андроний, – успокойся, сын мой, недолго идти осталось, вот за поворотом как раз город, подворье солдат веры.
Он махнул рукой, посылая людей вперед. Похоже, батюшке не перечил никто и никогда. Двое кряжистых мужчин, прекрасно слышавших слова Ромы, шагнули дальше, приближаясь к схрусту. Данила молчал. Он не собирался убеждать Андрония в правоте Ромы. Хотя бы потому, что спорить с психом бесполезно. А предупреждать «солдат веры» за спиной у их духовного лидера – небезопасно.
Марина закрыла глаза. Рома закурил и отвернулся. Кондрат разинул рот. Двое мужчин сделали еще пару шагов и попали в искажение. Движение было быстрым, почти незаметным: силуэты размылись, смачно хрустнуло, будто кто-то разгрыз куриный хрящик, чавкнуло, и из прозрачного пятна искажения вывалился окровавленный урод: две головы, одна грудная клетка, из середины которой торчит вывороченная рука, четыре ноги… Урод был мертв – моментально и надежно. Схруст не проводит операцию, он тупо сжимает, сращивает все живое, оказавшееся в радиусе действия, в одно целое. Хотя Момент болтал как-то, что некоторые схрусты не убивают… Данила этому не верил.
Кстати, где там Момент сейчас, интересно? Улепетывает назад к Барьеру или идет следом? Или уже объединился с Шейхом? Данила сморщился при мысли о предавшем друге.
Из плеча повалившегося на землю урода, бывшего минуту назад двумя мужиками, торчал приклад автомата.
Никто не завопил. Данила ожидал, что Марина поднимет крик, но она молчала, бледная как полотно. Кондрат пялился на труп и неразборчиво бормотал.
– Вот оно как, – пробасил Андроний и снова поскреб бороду.
Его паства дружно стянула шапки. Поп обернулся и посмотрел на Чуба:
– Искажения чуешь, значит?
– Сказал же, – Рома был сама безмятежность, – что чую. Да. Но не всегда, только издали.
– А знаешь, кто те искажения чует? – глаза Андрония сверкнули. – Хамелеоны.