Вот моя подруга, — продолжает Норберт. — Отец ее зарабатывает всего три тысячи в месяц, трое других детей учатся... За квартиру она платит триста марок, двести уходят на очень скромное питание. Она беспрестанно где-то подрабатывает, приходит на занятия сонная... Жениться? Вы шутите. А на какие средства, спрашивается, я буду содержать семью?! Комета Когоутека, говорите? Остроумно! — помолчав, усмехнулся Норберт. — Почему Когоутека? Так он же сотрудник гамбургской метеорологической обсерватории. Тот самый Лубос Когоутек, который в 1973 году открыл новую комету...
Когда часом позже я снова проходил по Шпиталерштрассе, раскладушки с бездомными студентами уже не было. Едва ли им предложили жилье. Скорее всего подошел полицейский и велел свертывать свои манатки подобру-поздорову...
Учитель-булочник
После Гамбурга, в котором многодневный пожар 1943 года почти не оставил памятников древней архитектуры, Любек поражает своей средневековой грандиозностью и цельностью. Рядом с ним меркнет даже заботливо отреставрированный и воссозданный Бремен. В Бремене ганзейскую первозданность сохранили лишь два отстоящих друг от друга района, а тут — целый старинный город, с крепостными воротами, многими десятками древних улочек, над которыми парят исполинские соборы...
В воскресный день по узеньким улочкам Любека едет на велосипеде, лавируя между машинами, молодой человек. К широкому багажнику над передним колесом у него привязана корзина, а в ней — ржаные булочки, испеченные по особому рецепту, который булочник держит в тайне. Хлебцы пользуются успехом — как правило, за несколько минут корзина пустеет, и тогда булочник возвращается за следующей партией.
— Я не булочник, а учитель, — отвечает Дитер Бауэр своим знакомым. — Булками же торгую потому, что мне надо как-то кормить себя и свою семью. Но я не теряю надежды, что со временем нам удастся сделать наше общество хотя бы чуть демократичнее и я снова смогу работать по специальности.
До 26 лет Дитер Бауэр преподавал в школе. Но однажды его вызвал директор и строго спросил:
— Господин Бауэр, вы коммунист?
Дитер знал, что ему грозит, но лгать не желал, хотя бы потому, что учил детей всегда говорить правду:
— Да, я коммунист, господин директор.
— Не спешите с ответом, господин Бауэр. В принадлежности к компартии вас пока обвиняет анонимное письмо. Так что подумайте хорошенько и завтра утром официально ответьте на мой вопрос.
— Я уже обо всем хорошо подумал три года назад, когда вступил в Германскую коммунистическую партию, — сказал учитель.