Он замолчал — надолго. Потом сказал:
— Я не переживу ее ареста и суда… Вся семья не переживет… Миссис Рокстон не может оказаться за решеткой с такими чудовищными обвинениями — чем бы ни закончился процесс… Выбора нет. Я звоню Артуру. Пусть вызывает охотников… Пусть забирают…
Я и сама была шокирована историей с загрызенной девочкой. Неужели Люси оказалась столь ловкой комедианткой? Впрочем, мне приходилось встречать дьявольски хитрых шизофреников, актерские способности которых могли бы принести им не один «Оскар» и «Глобус»…
— Звоните, — глухо сказал Кеннеди. — Другого выхода действительно нет… Но прошу — выждите час. Нам с доктором Блэкмор необходимо тоже приготовиться. Вот уж не думал, что доведется когда-либо увидеть казнь вампира…
— Не увидите, — сказал Рокстон. Голос его зазвучал куда тверже. — Никто вас зрителем не пустит. Разве что можете послушать с помощью этих ваших штучек…
15
Наблюдать кульминационную сцену своими глазами мне, к сожалению, не довелось. Поэтому попробую изложить ее в третьем лице.
Итак.
Близилась полночь. В обширной гостиной Рокстонов царил полумрак — лишь десяток свечей, расставленных тут и там, освещали ее.
Стояла тишина, нарушаемая тиканьем старинных напольных часов. Шестеро собравшихся молчали. Четверо из них — в длинных, до пола, черных плащах с глухими капюшонами — сидели на старинных стульях, расставленных вдоль одной из стен. Пятый, одетый точно так же, сидел рядом с обширным столом. Шестой лежал на этом столе, неясные контуры тела скрывались под черным покрывалом.
На другом столе — меньшего размера, стоявшем в углу, — были разложены принесенные братьями-охотниками орудия. Колья — длинные, раздвоенные, и короткие, гладко зачищенные. Фонари, аэрозольные баллончики. Стояла объемистая бутыль со святой водой.
Внезапно тело, накрытое черным покрывалом, задвигалось — все сильнее и сильнее. Покрывало сползло с одного конца, открыв взорам собравшихся женские ноги, обтянутые ажурными колготками. Грубая веревка, опутывающая щиколотки, резко контрастировала с этими ногами, на редкость стройными и привлекательными.
Человек, сидевший у стола, встал. Поправил покрывало. И — ударил ребром ладони шевелящуюся фигуру — в районе не то головы, не то шеи. Шевеление прекратилось.
Один из сидевшей у стены четверки обратился к нанесшему удар человеку. Голос был глухой, искаженный.
— Зачем ты призвал нас, брат Джун? Если тебе есть что сказать — говори.
Спрашивавший выделялся среди собратьев ростом и шириной плеч — возможно, поэтому он казался среди них главным.
— Мне есть что сказать, брат Трувер… — ответил Джун медленно. — Но мне очень тяжело говорить… И сначала я хочу спросить вас, братья… Приходилось ли вам сталкиваться с тем, что врагом оказывался близкий вам человек? Друг? Родственник? И если приходилось, то как поступали вы тогда?