Детям показалось, что они, подобно огромной космоптице, перемахнули через плечо мира и далеко за вечно падающим лунокольцом увидели приближение чего‑то невообразимо огромного, похожего на бабочку с крыльями размахом во много много много километров — чего‑то настолько большого и сложного, что глаз отказывался его воспринимать. Оно величественно повернулось, солнечный свет упал на него определенным образом, и близнецы, а вместе с ними и все вокруг ахнули при виде засверкавшего паруса площадью три миллиона квадратных километров.
— Паруса, которых хватило бы, чтобы завернуть весь мир, — прошептал Адам Блэк, позволив затем своему голосу достигнуть драматической высоты. — Парусник Президиума, прибывающий к орбитальным пристаням РОТЭК. Год и еще один день назад он отправился в плавание из Метрополиса, имея на борту один миллион семьсот пятьдесят тысяч колонистов, погруженных в стазис в грузовых отсеках — и вот их путешествие подходит к концу. Они прибыли в наш мир. Они найдут его странным, непривычным, сбивающим с толку — точно таким же, каким его увидели отцы отцов наших отцов и матери матерей наших матерей. Некоторые из них умрут, некоторые вернуться домой, некоторые падут и опустятся на дно общества, но большинство, прибыв в транзитные города — в Посадку, Блерио и Белладонну — окинут мир долгим взглядом и подумают: мы приземлились в раю.
Бестелесная камера нырнула к земле, вниз, вниз, падая все быстрее, пока Лимаалу и Таасмин не показалось, что их размозжит в кашу о твердую землю. Костяшки пальцев у людей побелели, а Бабушка завизжала. Лампы снова зажглись. В из лучах плавали частички пыли. Адам Блэк шагнул из темноты и сказал: — Этим завершается наше путешествие к чудесам земли и небес, и мы возвращаем вас в целости и сохранности на терра фирма. — В конце вагона, впуская пыльный солнечный свет, распахнулись двери. Люди, выходящие под полуденное солнце, были очень молчаливы.
— Ну, что вы об этом думаете? — спросил Раэл Манделла своих детей. Дети не ответили. Они думали.
Голова Лимаала Манделлы была заполнена рушащимися планетами, беременными человечеством, вращающимися колесами света в тысячи километров в поперечнике, мешаниной форм, которые, казалось, не подчинялись никаким законам, и тем не менее поддерживали мир в рабочем состоянии, как хорошо смазанные часы, и его рациональная часть потянулась куда‑то и обняла все, что он видел. Он понял, что и человеческая, и материальная вселенные функционируют в соответствии с фундаментальными принципами, и если эти принципы познаваемы, то равным образом познаваемы вселенные материи и разума. Он охватил весь Великий Замысел целиком и увидел его миниатюрные копии повсюду, где бы не остановился его взгляд. Все было постижимо, все поддавалось объяснению — не осталось никакой тайны и все вещи указывали внутрь.