Сегодня эта честь была отдана единственно мисс Софье.
И ее странному поведению за обедом.
Что она более обыкновенного молчала и даже казалась подавленной, его не удивляло. Милая, очаровательная, остроумная, Софья была по натуре сдержанной и немногословной. Как и он сам, гостья из России предпочитала держаться в тени и не привлекать к себе ненужного внимания.
За весь сегодняшний вечер Софья едва ли произнесла и дюжину фраз, казалась рассеянной и вообще имела вид человека, взвалившего себе на плечи слишком тяжелую ношу.
Что же, черт возьми, у нее на уме? И почему его так тянет докопаться до правды, выяснить, что у нее на душе? Но как это сделать? Потребовать объяснений, дать которые она откажется? Предложить комфорт, которого она не заслуживает? Затащить в постель и покончить со всей этой мукой?
Рыкнув сердито, Стефан оттолкнул стакан с потерявшим вдруг вкус бренди, повернулся и вышел из комнаты. Ощущение неудовлетворенности и беспокойства, отделаться от которого никак не получалось, сводило с ума. Да еще смутное подозрение, что его упорядоченному существованию пришел конец.
И виновницей всего была Софья.
С этой мыслью Стефан вошел в свою спальню и увидел, что женщина, отнявшая у него покой и заполнившая воображение, задвигает ящик письменного стола.
Горячая волна желания накрыла его, глаза впились в изящные формы, едва прикрытые тонкой ночной рубашкой. Она стояла вполоборота к нему, держа в руке свечу, пляшущий огонек которой, просвечивая рубашку, являл скрытые под ней прелести.
Господи.
Не отрывая взгляда от Софьи, он бесшумно закрыл дверь и повернул ключ в замке.
Еще минуту назад, поднимаясь к себе, Стефан не знал, что будет делать дальше.
Теперь сомнений не осталось.
Продвинувшись тихонько вперед, он остановился у нее за спиной.
— Какой приятный сюрприз, моя голубка.
Испуганные глаза и сорвавшийся с ее губ вскрик доставили ему немалое удовольствие.
— Я несколько дней пытался заманить вас к себе, и вот вы здесь, в моей спальне, словно ожившая фантазия.
Она в испуге, словно он был каким-то чудовищем, прижалась к столу. Глупая женщина.
— Простите за вторжение. Я…
Слова замерли у нее в горле, по щекам разлилась краска, и Стефан вскинул бровь.
— Да?
— Хочу написать матери, и мне понадобилась бумага.
Он сделал еще шаг. Потянул воздух. Вдохнул сладкий запах жасмина.
— Бумага?
— Да.
— А теперь, мисс Софья, подумайте и скажите, почему я вам не верю?
Она попалась и понимала это. Стрельнула глазами влево-вправо. Только чтобы не встречаться с ним взглядом.
— Даже не представляю.
— Ложь, ложь. — Стефан потерся щекой о ее щеку, наслаждаясь теплом атласной кожи. Недавнее беспокойство словно рукой сняло, вместо него накатило острое возбуждение. — И уже не первая, слетевшаяся с этих сладких губок.